ПЕНРОД-СЫЩИК
Шрифт:
Построив эту цепь доказательств, Пенрод ощутил гордость. Теперь его голос обрел победные интонации, – ведь, несмотря на происки Германа, он блестяще доказал несостоятельность его притязаний: нет, звание обладателя самого скверного маленького кузена по-прежнему оставалось за Пенродом.
– Неважно, насколько плох был этот Уфус, – продолжал Пенрод, – вот у меня самый плохой маленький кузен на свете. Я могу это доказать. А ты не можешь доказать, потому что Уфус явно не кузен твоего папы. А потом – мой кузен испоганил мою новую шляпу, а у твоего отца одежда, может, была совсем старая. Значит, Уфус, даже
Тут Пенрод посмотрел сначала в один, потом в другой конец улицы, коснулся правой рукой левой стороны груди и произнес таинственным шепотом:
– Герман, если ты обещаешь никому не рассказывать, я тебе сейчас кое-что покажу. Это секрет. Это то самое, про что я хотел рассказать нам с Верманом и Сэму Уильямсу. Когда-нибудь, если решу, что вам стоит сказать. Я думаю, ты очень удивишься, Герман. Но я тебе все равно покажу.
Он опять бросил хмурый взгляд исподлобья вправо, влево, вверх и вниз по улице. Потом он эффектным жестом откинул левую полу курточки, обнаружив всего лишь на миг значок сыщика.
– Видел, Герман?
Реакция Германа его совершенно обескуражила. Он не удивился, не восхитился, да и вообще никак не отреагировал. Дело в том, что к тому моменту, когда Пенрод созрел до откровенности, Герман крепко уснул. Когда Пенрод убедился в этом, он испытал сильное разочарование. Так чувствует себя актер, который вдруг убеждается, что битый час распинался перед пустым залом.
Пенрод застегнул курточку и снова начал ковырять землю носком ботинка. Он сгорал от смущения. Он чувствовал, что должен немедленно что-то сделать. Ему было необходимо как-то компенсировать только что пережитое унижение. Он окинул хмурым взглядом неосмотрительно заснувшего Германа.
– Ха! – сурово произнес он. – Думаю тебе повезло, что ты не увидел моего значка! Вот так-то, Герман!
Он и сам до конца не понял, что хотел этим сказать. Однако тирада вышла грозной и вполне в духе Джорджа Б. Джашбера, и настроение нашего сыщика заметно поднялось. Он зашагал прочь, чтобы скрасить воскресный день купанием Герцога.
– Советую тебе впредь не засыпать, когда я с тобой разговариваю, – яростно выговаривал он разноцветному Герцогу, которого тащил к жизненно необходимому ведру с мыльной водой. – Не шевелись у меня, старый разбойник! Ты что, не слышишь, что я тебе говорю?
Глава X
КАК ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
Над городом висела июльская луна, а
– Я не могу и не хочу, – ответила она после того, как терпеливо выслушала его мольбу. Эту мольбу можно было бы охарактеризовать как страстный призыв, если бы она не была произнесена шепотом.
– Это просто нелепо, Роберт, – продолжала она, – ты только три дня назад получил бакалавра. Осенью ты начнешь изучать право и будешь еще три года учиться, а потом проходить практику в чьей-нибудь адвокатской конторе и ждать, пока получишь разрешение открыть свою. Вот почему я и слушать не желаю о подобных глупостях. Во всяком случае, сейчас об этом просто рано говорить.
– Но почему? – хрипло воззвал Роберт Уильямс.
– Боже! – воскликнула Маргарет. – Да я же только что все объяснила. Просто нелепо было бы считать сейчас, что мы уже помолвлены. Ты должен быть совершенно свободен.
– Я? – удивился он. – Я должен? Но мне не нужно быть совершенно свободным!
– Но потом может стать нужно, – мягко возразила она. – Может случиться, что ты там кого-нибудь встретишь и захочешь жениться. Вот тогда тебе и понадобится свобода. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не станешь адвокатом.
– Но если я кого-нибудь встречу и захочу жениться…
– Вот видишь, – тут же перебила его Маргарет, – ты и сам допускаешь, что такое может случиться!
– Ничего я не допускаю! Я просто так сказал. Я просто это для того говорю, чтобы ты поняла. Ведь если я захочу, к примеру, жениться на ком-то другом, значит я все равно свяжу себя обещанием. Понимаешь, все равно, значит, я не буду свободен до того, как стану адвокатом.
– Ну, ты меня совсем запутал! – объявила она.
– Это ты все запутываешь, – горестно возразил Роберт. – А я, наоборот, хотел внести ясность. Ты говоришь, что мне нужно быть свободным…
– Конечно, тебе нужно! В твоем возрасте человек только начинает жить. Пока ты не проложил себе дорогу к самостоятельной жизни, ты не должен обременять себя никакими обеща…
– Но разве стал бы я тебя просить о помолвке, если бы считал, что это меня обременяет?
– Хватит, Роберт, – твердо сказала она, – если бы я позволила тебе эту помолвку, я не смогла бы смотреть в глаза твоим родителям, а я вижу их по три раза на дню. Как бы я могла встречаться с ними, если бы знала, что позволила их единственному сыну…
– Что ты несешь, Маргарет! – возмутился он. – Какому единственному сыну? Тебя с Рождества как подменили. Ведь когда я приезжал на каникулы, мы с тобой обо всем условились. Зачем же ты теперь говоришь всю эту чушь?
– Ну, конечно, насчет единственного сына я не права, – покорно признала Маргарет, – это я просто так сказала. Но вообще-то Сэм настолько моложе тебя, что не идет в расчет. Во всяком случае, есть у тебя брат или нет, я все равно не смогу смотреть в глаза твоей матери и твоему отцу, если позволю тебе взвалить на себя…