Пентаграмма войны: Пламя и сталь, Древо и сталь, Камень и пламя, Лёд и сталь
Шрифт:
– Восьмой, я полагаю…
– Седьмой! – почти крикнула Фатти. – А в твое время был двенадцатый. Тенденцию не усматриваешь?
– Предлагаешь мне вернуться в Академию? – линн чуть повысил голос. – В этот крысятник?!
– Ничего я не предлагаю. – Фаттриона, не желая в тысячный раз спорить на эту тему, встала. – Просто подумай своей головой, а не тем, чем ты окучиваешь самок.
– Одна из них, кстати, твоя мать… – крикнул вслед уходящей девушке линн.
После разговора с дочерью ягоды траки отдавали горечью, а вид бушующего внизу океана совсем не умиротворял. Словно продолжая спорить, он продолжал приводить самому себе какие-то доводы, но
Теннайо подумал о том, что в молодости все существа похожи. Пытаются сокрушить твердыни, а к старости успешно эти твердыни обживают. Вот только… этот мальчишка все не шел из памяти. Было в нем что-то такое… Возможно, ощущение новой твердыни… А еще эта его смешинка – заклинание, которое смогло пробить совершенную защиту тысячелетнего существа так легко, словно арбалетный болт – бумагу.
Гости и Фаттриона уже полчаса сидели в большой гостиной, дожидаясь хозяина дома, но тот все не шел, сам разрушая сложившийся за века распорядок. Наконец взъерошенный, в мокрой одежде и с нелепо торчащими волосами линн быстрым шагом вошел в помещение, держа под мышкой толстый том, переплетенный в черную кожу.
Кивнув дочери и извинившись за ожидание, Теннайо дал команду безмолвным слугам подавать обед.
– Фатти мне сказала, что ты хотел бы изучать магию? – Взгляд пронзительно-зеленых глаз, казалось, просвечивает насквозь, и Хишан поежился от этого взгляда. – А что по этому поводу думает твой отец?
Ален пожал плечами, отложил ложку и протер губы салфеткой.
– Полагаю, что он уже достаточно взрослый, чтобы выбрать путь самостоятельно. Но если мое мнение кого-то интересует, то я согласен.
Последующие месяцы слились для Хишана в один сплошной кошмар. Отец давным-давно уехал обратно в Аринар, оставив его заботам Теннайо, а парень уставал так, что часто без специальных процедур не мог уснуть. Иногда, лежа без сна в своей комнате, пытался взвесить плюсы и минусы своего решения, но однозначного ответа не было.
Теннайо учил его прежде всего тому, что называлось выдержка и самоконтроль. Приходилось и держать раскаленные докрасна камни на ладони, ощущая, как лопаются от закипевшей крови кровеносные сосуды, и чувствуя гарь от сожженной собственной плоти, и доставать из корыта с жидким азотом монетки, и многое другое. Дикая изматывающая боль и рефлексы, которые просто вопили, что нужно бросить такой опасный предмет как можно дальше, и собственная воля, заставлявшая тело работать так, как нужно, вопреки всем накопленным за миллионы лет реакциям.
Процедура восстановления тела до первоначального состояния никогда не занимала у Теннайо больше нескольких секунд. Но память тела, нервы, обожженные болью, еще долго штормили организм, выплескиваясь то внезапной рвотой, то приступами слабости и мешая учить наизусть бесконечные магические формулы.
Первое время Хишан еще удивлялся тому, что за ним все время, словно тень, следуют несколько слуг, а потом стало не до этого. Все слилось в одну карусель из боли и крови, из которой каждый раз приходилось выдираться, словно мухе из клейкой массы. Но внезапно все кончилось. Очередной,
– Ну вот, – удовлетворенно произнес его учитель. – Первая фаза за два месяца, это, можно сказать, рекорд. Можно переходить к основной части программы.
– Будет еще хуже? – Хишан криво улыбнулся.
– Хуже? – Линн пожал плечами. – Как ты любишь говорить, смотря с чем сравнивать. Но проще не будет – это точно. За полгода нам нужно пройти весь цикл обучения, который занимает в нормальном виде десять лет. Именно поэтому такие жесткие методики. Но если приемную комиссию можно обмануть, то себя не обманешь. И все недополученное базовое знание отольется кровью. Так что соберись. Сложностей впереди навалом.
Еще через два месяца Хишан уже уверенно поджаривал или замораживал творимых Теннайо големов, тщательно контролируя размер выплескиваемой энергии и восполняя ее из любых доступных источников. Постепенно наступил момент, который сам линн называл «шлифовка» и который заключался в освоении непростого магического этикета и многочисленных правил, бытующих в их среде. Конечно, к боевым магам претензии всегда были гораздо меньше, чем, скажем, к магам-творцам, но Тенни не хотел, чтобы Хишан прослыл невеждой. Поэтому к этой части обучения отнесся со всем тщанием.
…– Пойми, визитка – это такой же элемент образа, как и костюм.
Хишан, втихаря любуясь своим новым костюмом из темно-красного, почти черного шелка в огромном зеркале, удивленно посмотрел на учителя.
– Почему?
– Это как послание, – терпеливо объяснял Теннайо. – Вот входишь ты, скажем, в комнату, где полно людей. Что ты делаешь?
– Здороваюсь…
– Ну так и тут. Ты сразу обозначаешь свое присутствие. Словно поклон всем, кто находится рядом. Раггахи, например, появлялся со звоном колокольчиков, а великий Тио Авасар всегда является в переливах радуги. – На этом месте линн остановился. – Подожди… – Он поднял руку, останавливая готового что-то сказать ученика. – Помнишь, как ты пытался рассмешить Хинхайо на пристани?
– Было такое. – Хишан кивнул. – А вы откуда…
– Сейчас не об этом. – Тенни нетерпеливо щелкнул пальцами. – Сможешь повторить?
– Да запросто. – Чуть напрягшись, Хишан выпустил свою «смешинку» в линна.
– Подожди, подожди. – Теннайо расхохотался. – Не иглой, как сейчас. А веером или даже, скорее, облаком. И не смех до колик, а легкая доброжелательная улыбка. Облако должно быть равномерно плотным, но не слишком. Иначе разрушишь другие визитки. Так, чтобы оно словно лезвие прошло сквозь воду. И не забудь таймер-ограничитель. Три секунды максимум. И еще. – Он внимательно посмотрел на Хишана. – Нужно сделать еще один вариант. Для врагов. Каким он будет, решишь сам. Завтра с утра покажешь, что получилось.
С этими словами он покинул учебный класс, успев одним небрежным движением руки сотворить полтора десятка полупрозрачных големов – объект для тренировки.
Если с легкой улыбкой у Хишана все получилось пусть и не с первого раза, но довольно быстро, то с «посланием для врагов» все застопорилось. Влив в тонкую вязь плетения всю свою боль и ужас, он добился только того, что големы начинали разбегаться по углам, жалобно вереща что-то невнятное. И выковырять их оттуда было весьма затруднительно. Еще десяток таких попыток, и големы один за другим начали просто рассеиваться в воздухе.