Пентаграмма
Шрифт:
— Прослушка?
— Вряд ли, но все входящие и исходящие звонки и письма фиксируются.
— Это Волер со своими ребятами.
— Я тоже так думаю. Теперь они знают, что ты мне звонил. Значит, я тебе больше не помощник, Харри.
— Сожительница Сивертсена сейчас отправит тебе фото с пражской встречи Сивертсена и Волера. Волер сфотографирован со спины, поэтому на вещдок это не тянет. Мне нужно, чтобы ты посмотрела и сказала, похоже ли это на правду. Фотография отсканирована, ее пришлют по почте. Скажи адрес.
— Ты что, Харри, не слышишь меня? Они фиксируют всех отправителей и позвонивших.
— Успокойся, Беата. Тебе не придется ничего говорить. Я тебе не звонил.
— Да что ты говоришь? Ты позвонил уже целых три раза.
— Они-то об этом не знают. Я звоню с телефона, который одолжил у приятеля.
— Так ты это предусмотрел?
— Мобильный телефон отправляет сигналы базовым станциям, и по ним можно определить, где находится абонент. Если Волер заставил сотрудников «Теленора» искать меня по этим сигналам, им придется попотеть, поскольку мой телефон сейчас находится в более-менее постоянном движении по всей территории Осло.
— Это меня интересует меньше всего. Харри, не присылай сюда ничего, хорошо?
— Хорошо.
— Извини, Харри.
— Ты уже дала мне правую руку, Беата, и не нужно извиняться за то, что решила оставить левую себе.
Он постучал в дверь. Отрывисто. Пять раз. Прямо под табличкой «303». Надеясь, что стук услышат, несмотря на оглушающую музыку. Подождал. Уже собрался постучать еще раз, но музыка за дверью стала тише. Послышались шаги босых ног. Дверь открылась.
— Да? — Вид у нее был такой, будто ее разбудили.
Он показал ей удостоверение — кстати говоря, уже недействительное, поскольку в полиции он больше не работал.
— Еще раз прошу прощения за субботнее недоразумение, — начал Харри. — Надеюсь, эти остолопы не слишком вас напугали, когда вломились?
— Все в порядке. — Она состроила гримаску. — Вы ведь всего лишь делали свою работу.
— Да. — Харри качнулся на каблуках и бросил быстрый взгляд по сторонам. — Мы с коллегой из криминалистической экспертизы продолжаем осматривать комнату Мариуса Веланна на предмет улик. Как раз сейчас нам должны прислать документ по сети, а у меня ноутбук завис. Документ очень важный, я вспомнил, что в субботу вы сидели в Интернете, и подумал…
Она махнула рукой, давая понять, что остальные разъяснения излишни, и пригласила его внутрь.
— Комп уже включен. Мне, наверное, надо бы извиниться, что у меня тут не прибрано, но извиняться как-то лень.
Харри сел перед экраном, запустил программу отправки сообщений, достал бумажку с адресом Евы Марвановой и набил его на заляпанной, грязной клавиатуре. Сообщение вышло коротким: «Ready. This address». [28] Отправил.
Потом повернулся в кресле и посмотрел на студентку. Та сидела на диване и как раз влезала в узкие джинсы. Харри даже не заметил на входе, что она была в трусиках, наверное, из-за ее длинной майки с большим изображением конопляного листа.
28
Готов.
— Сегодня без гостей? — спросил он, чтобы как-то скоротать время, пока ему пришлют ответ.
По выражению ее лица он понял, что попытка завязать беседу была не особенно удачной.
— Трахаемся только по выходным, — сказала она, взяла с пола носок, понюхала его и только после этого надела.
Заметив, что Харри не собирается продолжать разговор, довольно улыбнулась.
Харри же про себя отметил, что ей пора обратиться к стоматологу.
— Вам письмо, — сообщила студентка.
Он вернулся к экрану. Сообщение от Евы. Никакого текста, только приложение. Он дважды щелкнул по нему, экран стал черным.
— Он старый и тормозной. — Студентка улыбнулась еще шире. — Щас загрузится. Надо только подождать.
Картинка на экране начала медленно открываться. Сначала Харри увидел синее небо, потом небо закончилось, и началась серая стена и черно-зеленый памятник. Потом — сама площадь. Столы. Свен Сивертсен. Мужчина в кожаной куртке спиной к камере. Черные волосы. Массивная шея. Разумеется, этой фотографией нельзя было ничего подтвердить, но Харри ни на секунду не сомневался, что перед ним Том Волер. И тут его внимание привлекло…
— Эй, мне надо в сортир, — сообщила студентка, видя, что Харри сидит, уставившись в экран, и не собирается уходить. — Здесь все ужасно слышно, и я стесняюсь. Поэтому не могли бы вы…
Харри встал, пробормотал «спасибо» и вышел.
На лестнице между третьим и четвертым этажом он остановился.
Там, на фотографии… Невозможно, чтобы это была случайность. Теоретически невозможно. Или все-таки случайность?
Глава 37
Понедельник. Исповедь
Они были одного роста. Двое мужчин стояли друг напротив друга в храме Святой равноапостольной княгини Ольги. Теплый, застоявшийся воздух приятно пах благовониями и неприятно — табаком. Солнечная погода в Осло держалась уже почти пять недель подряд, и Николай Луб в своем плотном шерстяном облачении обливался потом, читая слово перед исповедью:
— Се, чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое…
Недавно он пробовал купить новое, не такое тяжелое облачение на Вельхавенс-гате, но там сказали, что для православных священников у них ничего нет. Прочитав молитву, он положил книгу на аналой — рядом с распятием. Сейчас человек перед ним кашлянет — они всегда это делают перед исповедью, как будто пытаясь таким образом избавиться от своих грехов. У Николая было смутное ощущение, будто этого человека он видел раньше, но где — он не помнил. Имя самое обычное. Николаю даже казалось, что это было не настоящее имя. Возможно, этот человек — из другого прихода. Иногда люди приходили покаяться здесь в своих маленьких тайнах, потому что это была небольшая малоизвестная церковь, где они никого не знали. Николаю часто доводилось принимать покаяние у лютеран Норвежской государственной церкви. Просите, и дано будет. Господь милостив.