Пепел Асгарда

Перумов Ник

Никто не приходил на помощь – ни боги, ни герои. Друзья били в спину, союзы распадались, люди убивали ради краюхи хлеба, чтобы миг спустя погибнуть самим, выпустив из слабеющих пальцев окровавленный ломоть.

Райне приходилось сражаться – с каждым из них. Заставить замолчать, уйти вглубь, чтобы режущие слова сменились бы хотя б просто неразборчивым бормотанием. О временах, когда она не могла различить слова в этих нашёптываниях, валькирия вспоминала как об истинном блаженстве.

Ход времени сбился, утратился, теперь воительница просто считала шаги.

– Опять, –

выдохнула она, когда впереди замаячил исполинский зелёный кристалл, медленно поднимавшийся из волн тёмного моря.

Их уже было много. Ничем особенным такие встречи не кончались, никто не пытался загородить им дорогу – да и ни к чему было преграждать, она и так не вела никуда, а петляла по неведомым пределам, так что Райна уже начинала сомневаться – полноте, а в Упорядоченном ли они ещё? Или, может, уже во владениях Хаоса?

Но на сей раз изумрудный исполин начал надвигаться, стремительно и неостановимо. Фенрир зарычал, шерсть вздыбилась, спина вознеслась горбом, с оскаленных клыков капала слюна.

– Смотрите, там! – Райна выхватила меч.

Со стороны казалось, что смарагдовый кристалл кого-то преследует – у самой его грани мелькали стремительные алые вспышки, кидавшиеся то вправо, то влево, и кристалл всякий раз менял направление, пытаясь за ними угнаться.

Такое могло привидеться только здесь – отряд Одина замер посреди пустоты, «твердь» была всюду – и нигде, она возникала под ногами и, похоже, исчезала сразу за их спинами. Глаз терялся, не в силах оценить истинные размеры и расстояния; рядом дышала бездна, дышала тёмно-багровым, и нет вокруг ни укрытий, ничего.

Фенрир, живая гора, нагнул лобастую голову, зарычал.

– Там есть живые. Чую!

Зелёный кристалл внезапно дрогнул, подёргиваясь рябью, и начал таять, растворяясь в пространстве. Там, где мелькали алые вспышки, появилась человеческая фигурка, она стремительно приближалась, словно её нёс неведомый ветер.

Фенрир вновь зарычал, показывая зубы. Горячее дыхание волка, наверное, могло бы сбить с ног.

– Великий Один!

– И тебе здравствовать, чародей Скьёльд, сын Скримира. Ты всегда появляешься в самый неожиданный момент.

– Прости меня, великий бог. – Волшебник с вытатуированными на бритом черепе драконами почти упал на одно колено. Выглядел он так, словно только что вырвался из настоящей драки – пола плаща оторвана, на щеке наливается шишка, лоб блестит от пота. – Ты забрался в такие места, что отыскать ваш отряд оказалось поистине мудрено.

– Второй раз ты появляешься нежданно и незванно, словно расстояний в Упорядоченном для тебя не существует вовсе, – сощурился Отец Богов.

– Увы, это не так, великий бог, – тяжело вздохнул Скьёльд, разводя руками. – Каждый такой «прыжок» – немалый труд. Не дунешь и не плюнешь. Магия не даётся нам даром, в отличие от вас, Древних Богов.

– Ты потратил этот ваш «немалый труд», чтобы только сказать мне об этом?

– Нет, великий Один. – Скьёльд словно и не замечал ни Яргохора, ни даже Фенрира. – Я вновь с предостережением.

– Что, опять неведомые волки? У нас тут свой имеется, как раз на такой случай.

– Нет, – покачал головой

пришлый чародей. – На этот раз всё куда проще. Преградить тебе дорогу собираются сами Хедин и Ракот. Всё просто.

Как ни крепилась Райна, а в груди при этих словах всё-таки похолодело. Новые Боги! Сами! Что ж, в конце концов, увели ведь они с отцом Яргохора с гнипахеллирских равнин…

– Осведомлённость твоя, сын Скримира, поистине удивительна, – Старый Хрофт и бровью не повёл. – Благодарю за предостережение.

Скьёльд изумлённо воззрился на Древнего Бога. Хотел что-то сказать, раскрыл рот – и молча закрыл. Верно, не нашёл нужных слов.

– Можно, я его съем? – деликатно осведомился Фенрир. – Не нравится он мне.

К чести странного волшебника, исполинскому волку он ответил отнюдь не испуганным взглядом.

– Великий Один, но на сей раз всё куда серьёзнее и тяжелее. Равновесие нарушено, мёртвые в Хьёрварде неприкаянны, далеко не все из них покорно отправляются в Хель. Призраки остаются на погостах, задерживаются в землях живых – им нужен Водитель Мёртвых. Силы, пославшие за тобой тех самых волков, тоже готовятся к решительной атаке, но наши дивинации явили, что полную свою силу они не покажут – тоже опасаются пока что. Слуги Хаоса стягивают отряды к выходу из этих областей, как только ты и твой отряд выйдете из-под защиты великой воронки…

– Великой чего? – не удержалась валькирия.

Скьёльд гневно сверкнул на неё глазами.

– Долго рассказывать, воительница. Но главная беда – отряды Хедина и Ракота! Они тоже приближаются, они готовы преградить тебе дорогу, великий Один. И Хедин – в страшном гневе.

Старый Хрофт покачал головой.

– Твои познания поистине безграничны, сын Скримира. Могу я узнать, откуда все эти сведения?

– Моя сестра необычайно искусна в гадании и прозрениях. Она сама видела гневный лик Познавшего Тьму. Сама видела и марш его воинства – от пределов Обетованного сюда, к областям, где до сих пор силён Хаос.

– Хаос не может «быть силён» в Упорядоченном! – вновь вырвалось у Райны.

Ей, как и Фенриру, очень не нравился чужак. Хотя прошлый раз его предупреждение оказалось очень вовремя, надо признать – всё равно не нравился.

– Воительница, разве ты чувствуешь Хаос всем своим существом? – не поворачивая головы, бросил чужой чародей. – Барьеры Творца ограждают нас, однако они не абсолютны. Или тебе не ведомо, что Истинные Маги нет-нет, да и черпали силу за пределами Упорядоченного?

Валькирия пожала плечами.

– Что это доказывает?

– Только то, что в великом замысле Творца есть место и для Хаоса, – огрызнулся Скьёльд. – Воительница, я почитаю тебя и твоё мужество, но дай мне закончить речи с великим Одином.

– О чём, сын Скримира? Я не верю в ссору с Познавшим Тьму. Мы с ним давние друзья.

– Владыка Асгарда, боюсь, слова мои не достигают твоего слуха. Хедин и Ракот выслали против тебя целую рать. Они поняли, куда ты направляешься, и отправили своих подручных укрепиться подле тайных врат, за которыми – владения страшного Демогоргона. Разве может быть тебе безразлично всё это, великий бог?