Пепел Бикини
Шрифт:
— Понятно, понятно, — проворчал Смайерс. — Они все заболели атомной горячкой… Искренне благодарен вам, мистер Коркран. — Он подумал и добавил с глубокомысленным видом: — За границей, должно быть, теперь поднимется бешеный шум. Но ведь никто не мог предположить таких последствий, как вы думаете?
Коркран водрузил очки на нос и надменно взглянул на него:
— Считается, что мы должны были учесть все, — даже невозможное.
Брэйв отсутствующим взглядом смотрел куда-то поверх головы генерала, неслышно барабаня пальцами по столу. Он никогда не любил дельцов,
— Вполне с вами согласен, Коркран. В таких делах всегда есть риск… большой риск. Смайерс вздохнул:
— Интересно, в каком они сейчас состоянии? — Кто? — Те… туземцы и служащие метеостанции.
— А… не знаю, право, — сказал Брэйв. — Их привезли сюда, на Кваджелеин, и разместили в гарнизонном госпитале. Ими занимается некто Нортон, полковник, сотрудник АВСС [ 11 ]. Я вызвал его из Японии и он прилетел через день после взрыва.
— Большой специалист? — Говорят, лучший в мире. — Еще бы! — хмуро проворчал Коркран, — Почти десять лет возится с японцами, пострадавшими в Хиросиме и Нагасаки. Должен же он чему-нибудь научиться за это время…
11
АВСС — комиссия по наблюдению за жертвами атомной бомбы. Создана в Японии после взрыва атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки (август 1945 года).
— Он будет здесь через час, я думаю, — сказал Брэйв. — Кстати, Коркран, вы, кажется, принимали участие в испытаниях первой водородной бомбы в пятьдесят втором. Случилось ли тогда что-нибудь подобное?
— Нет, все прошло нормально.
— И чем вы это объясняете?
Коркран пожал плечами: ..
— Эти водородные бомбы — капризные штуки. Чрезвычайно трудно предсказать все последствия взрыва, Понимаете… слишком много факторов, которые трудно или невозможно учесть заранее.
— Например?
— Гм… Форма оболочек, их толщина… материал. Гм… Расположение урановых запалов… Мало ли что… Кстати, почему вы называете их бомбами?
— То есть…
— «Бомбы»! — Коркран презрительно фыркнул. — Даже то чудище, которое мы испытывали сейчас, весило со всеми приспособлениями около сорока тонн. А в пятьдесят втором это был чудовищный, неуклюжий фургон весом в семьдесят тонн, и будь я проклят, если кто-нибудь знал заранее, что из него получится!
Смайерс с любопытством взглянул на генерала, На лице которого изображалась смесь самодовольства и крайней степени брезгливости.
— Значит, можно ожидать, что следующий экземпляр будет уже настоящей бомбой?
— Возможно. Видите ли, господа, первая термоядерная установка была чрезвычайно примитивной
Брэйв зевнул.
— К сожалению, — проговорил он, — первенство здесь принадлежит не вам.
— Русским? — спросил Смайерс. — Увы, да.
Генерал Коркран покраснел.
— Ничего нет удивительного! — сердито выкрикнул он. — Они тоже не зевают, да никогда и не зевали, если вам угодно знать.
— А! — сказал Брэйв. Вот и Нортон! В комнату вошел высокий, худощавый человек с утомленным лицом, в коротких штанах и простой серой рубашке с засученными рукавами.
— Позвольте вас познакомить, господа. Полковник Нортон — генерал Коркран…
— Мы уже знакомы… во всяком случае, — заочно, — буркнул Коркран кивая.
— Полковник Нортон — полковник Смайерс.
— Очень рад, сэр, — сказал Смайерс.
— Ну, как у вас там? — спросил Брэйв, когда Нортон опустился в кресло у окна.
— Никто не умер? — насмешливо процедил Коркран. Нортон внимательно взглянул на него, затем посмотрел на Брэйва:
— Я думаю, все в порядке, сэр. Опасности нет никакой.
— Слава тебе, господи, — сказал Брэйв.
— Хорошо, что вы вызвали меня сразу же, — продолжал Нортон. — Я успел произвести полную дезактивацию, промывание желудков и прочее…
— Воображаю! — хмыкнул Коркран. — Думаю, что теперь можно поручить лечение вашим местным врачам. Я дал необходимые инструкции, и они справляются превосходно… Одним словом, если дело только в этих беднягах с Ронгелапа, то все в порядке.
— Что вы имеете в виду? — нахмурился Брэйв.
— Не пугайте адмирала, доктор! — насмешливо осклабился Коркран. — Он и так достаточно переволновался из-за этих несчастных канаков. Вы представляете, что теперь будет с мировым общественным мнением?
— Черт бы его побрал! — с большим чувством сказал Брэйв.
— Не знаю, джентльмены… — Нортон встал. — Для меня человеческая жизнь есть человеческая жизнь, не меньше. Независимо от общественного мнения. Лучевые удары — это очень болезненно и очень опасно. Вряд ли. они могут быть темой для шуток…
Он шагнул к двери, но в этот момент на пороге появился лейтенант Погги, адъютант Брэйва.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Радиограмма полковнику Нортону.
— Откуда? — удивленно спросил Нортон, протягивая руку за листком.
— Из Токио.
Нортон торопливо развернул бланк.
— Черт… — хрипло сказал он.
— Что? Что случилось? — Брэйв медленно поднялся, опираясь руками о стол.
Нортон протянул адмиралу радиограмму:
— Мне надо немедленно возвратиться в Японию. Наступила тишина. Наконец Брэйв осторожно положил желтый листок на стол и провел ладонью по побледневшему лицу.
— Так, — проговорил он. — Ну что ж… Погги! (Адъютант выжидательно глядел на адмирала.) Мой самолет — для мистера Нортона. В Токио, сейчас же!