Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
— Не так все было, — строго сказала Арма. — Папа был красивым мужчиной. Но пил он не из-за женщин. Он любил маму. Очень любил. А пил потому, что чувствовал. Как и я. Видел людей насквозь. И видел, что рядом с мамой он просто маленький человек. Маленькому человеку иногда нужно выпить, чтобы стать большим. Хотя бы в голове.
— У него было большое сердце, — объяснила Хисса. — Но маленькая, хотя и добрая голова. А у Армы и сердце большое, и голова. Но она дочь обычного человека.
— Но сама я не обычная, — строго сказала девочка. — И ты зря закрываешься. Хотя можешь закрыться. Мама! Он и в самом
— И что же ты разглядела? — растерянно спросил Кай.
— Он не хочет, чтобы ты умерла, мама, — повернулась к Хиссе дочь. — Он знает, что ты уйдешь, а потом вернешься. Когда я уже вырасту. Но не хочет. Хотя его томит жажда, которая утоляется уходом каждого из вас, мама. Это колдовство. Но не плохое колдовство, хотя и плохое в нем тоже есть. Оно попало в его кровь из раны. И еще живет в нем. Он думает, что не живет, а оно живет. Оно окрашивает все в черное. И даже то чувство, которое должно было просто вести его, сделало жаждой.
— Это все? — сдвинула брови Хисса.
— Нет, — вздохнула Арма. — Он все еще может скатиться туда. В черное. Поэтому эти его пока не трогают. Они ждут. И будут ждать до конца его жажды. Ему нужны еще шесть глотков. А потом станет ясно, где он и кто он. Он им нужен.
— А пока? — продолжила Хисса.
— Пока он хороший, — кивнула Арма. — Он мне даже нравится, очень. Ему можно доверять. Пока. И потом будет можно. Если он справится с собой.
— Очень много «если»… — прошептала Хисса, обняла дочь, прижала ее к себе. — Шесть глотков. Кто остался?
— Ты, Асва, Хара, Паркуи, Сакува и Эшар, — вымолвил пересохшими губами Кай.
— А если ты не справишься, она начнет все сначала? — Усталость собралась в морщины вокруг ее глаз.
— Не знаю, — ответил Кай. — Я очень мало знаю. У меня много вопросов. Да и что я могу сделать? У меня нет твоей глинки.
— Вот она. — Хисса распустила ворот платья, вытащила глиняный прямоугольник. — Видишь? Дело пары секунд. У меня часто идет кровь носом. Достаточно чуть сильнее выдохнуть, одна капля крови — и меня нет.
— И мама превратится в солнечный лучик, — гордо сказала Арма.
— У нас мало времени, что ты хочешь спросить? — вздохнула Хисса.
— Что там? — мотнул головой в сторону Хапы Кай.
— Десять тысяч обезумевших людоедов-некуманза, — ответила Хисса. — Их гонит на Зену то, что вы называете Пустотой.
— Почему так вышло? — спросил Кай. — Почему так вышло, что вы оказались заперты на престолах? Ведь вы не хотели этого?
— Не хотели. — Она потемнела лицом. — Но так вышло. Я много думала об этом. И скажу тебе то, что не говорила никому. Мы заперты из-за твоей матери. Она что-то сделала с кровью. Она только и могла это сделать. Но она спасла нас всех.
— Спасла? — не понял Кай. — Заперла на тысячи лет на престолах и спасла?
— Думаю, что да, — кивнула Хисса. — Но если бы не она, мы бы сгинули в бездне.
— В Пустоте? — нахмурился Кай.
— Называй это так, — вздохнула Хисса.
— Но ведь двенадцать великих… колдунов, или богов, — Кай смотрел
— Всесильны? — рассмеялась Хисса. — Всесилия не бывает. Нас провели. Сделать это можно было, только как-то подправив тот рисунок, что мы вычертили на плите, накрывающей храм. Но там ничего не было подправлено. Значит, подправлено было где-то в другом месте. И в тот миг, когда Сиват пронзил тело Ишхамай ножом, два рисунка соединились. Может быть, следует найти второй рисунок?
— Ишхамай ожила? — спросил Кай.
— Нет, — мотнула головой Хисса и заговорила быстро и сбивчиво: — Поздно, у меня нет больше сил. Я сделаю то, что ты ждешь от меня. Но ты должен взять мою дочь. Спрячь ее где-нибудь. Пагуба должна закончиться. Ты сделаешь свое дело, и она закончится. Не знаю, добьется ли Эшар того, что хочет, но Пагубу она прекратить с твоей помощью в состоянии. Хотя просто не будет. Ты спрячешь мою дочь, а через год или два она будет знать, куда ей отправиться, чтобы найти свое место под этим небом.
— Да, — твердо сказала, не сводя глаз с Кая, девочка. — Я уже знаю.
— Только выберись. У тебя есть еще несколько минут, — продолжала частить Хисса. — Я не готова думать, что победит в тебе потом — свет или мрак, но теперь найди в себе немного доблести, чтобы спасти мою дочь. Поверь мне, это важно. Очень важно.
— Да, конечно, — поднялся Кай.
— Там рядом с домом двое черных, слуги Тамаша, — прошептала Хисса. — В этот раз они пришли не за тобой и не за мной. Им нужно то, что не принадлежит тебе. Они отнесут это хозяину. Они очень сильны, но безмозглы. Это тени Тамаша. Таких у него около десятка. Убивая их, можно нанести ему урон, но незначительный. Но не сражайся. Отдай то, что им надо, и они уйдут. Не рискуй собой. Ты и так полон безрассудства. И еще там же женщина. Она хочет убить Арму. Она сама уже почти мертва, но хочет убить Арму. Ей приказано убить Арму. И тот, что наверху, следит за этим. Он должен еще убить твою девчонку, но ее он не видит. Пока не видит.
— Сделай так, чтобы он и меня не видел, — попросила Арма.
— Убей эту женщину и иди, я продержусь еще несколько минут, — прошептала Хисса. — Спаси мою дочь.
— А после?
Кай обернулся уже у выхода, посмотрел на Хиссу, которая обнимала закутанную в теплое Арму, покрывала ее лицо поцелуями, и почти прокричал:
— Что будет после? Что станет с Зеной?
— С Зеной… — Она вздохнула. — Десять тысяч обезумевших людоедов с луками и копьями против двадцати тысяч испуганных горожан, половина из которых дети и старики? Догадайся сам.
— Берег высокий, — скорчил гримасу Кай. — Высокий и обрывистый. Подъем только у твоего дома. Десять тысяч обезумевших людоедов-некуманза против двадцати тысяч испуганных горожан, против мужчин и женщин, за спиной которых их дети и их старики. В каждом доме есть вилы, косы, а то и копья и луки. Есть огонь, вар, смола, есть камни! Похлебка, сваренная в печи! Нет только смелости. Ты понимаешь меня? Ты удерживаешь город от паники, я вижу, но, может быть, вольешь в него немного смелости и отчаяния? Нужно чуть-чуть, просто ввязаться в драку, а потом уже все пойдет само собой.