Пепел и золото Акелы
Шрифт:
— Ясно, — наконец через силу буркнул Волчок.
— Вот и умница. А насчет кошельков, так я тебе, касатик яхонтовый, всю правду сам расскажу. Силой из Пепла слова не выжмешь. И я ему слово дал, что он не пленник, а в доле. Только доля его не в деньгах, а в свободе. Ясно?
— Ясно, — за Волчка проворчал Тарзан.
А Сергей восхитился, как Пина сумел воткнуть быков на место, да между делом Пепла из рабочего материала превратить в их личного врага. Что ж, Сергей тоже постарается играть маржу на фосках. Он тоже насчет лапшовой ухи не плебей.
Так взгляни ж на меня. ХотьПепел заговорил только тогда, когда на скатерти утвердились запотевший графин с водочкой, вазочки с икрой, бутерброды и всякие там салаты. Когда вышколенные официанты застыли у стены: откуда видно, чем недоволен клиент, чего еще не хватает клиенту, но откуда не слышно разговоров. Когда эстрадная команда грянула новую песню:
Очи черные, очи страстные! Очи жгучие и прекрасные! Как люблю я вас! Как боюсь я вас! Знать, увидел вас я в недобрый час!— Значит, так, девчата и хлопцы, мы почти у денег. За что и предлагаю выпить по первой!
Закусив икоркой и утерев губы салфеткой, Пепел таки приступил к отчету о проделанной работе:
— Сложные электоронно-вычислительные копания подарили нам такие результаты. Акела заслал несколько многозначительных цифр человечку, инкогнито из Петербурга, который знает, что эти цифры обозначают.
— Куда? — вырвалось одновременно у Пиночета и у Волчка с Тарзаном.
— «Кому»? — поправил Пепел. — Я подозреваю, что это номер анонимного банковского счета, на котором шелестят приятные суммы, размер которых для меня — тайна. И теперь знает сей заветный номер счета какой-то фраер. И чтобы найти знатока, всего лишь нужно сделать так, чтобы он прислал ответное письмо по «мылу».
— Че за фигня? — сдвинул брови Тарзан.
— Какие цифры? Озвучь, — наморщил лоб Волчок. — Вместе отгадку поищем.
— Я типа длинным языком сам себе могилу вырыть должен? Шалишь. Мне гарантии нужны.
— Ох, недаром вы глубины темней! Вижу траур в вас по душе моей, Вижу пламя в вас я победное: Сожжено на нем сердце бедное. Но не грустен я, не печален я, Утешительна мне судьба моя: Все, что лучшего в жизни бог дал нам, В жертву отдал я огневым глазам!Не дожидаясь поддержки товарищей по застолью, Пепел опрокинул в себя полтаху холодной водочки.
— Хочу цыганских плясок! — в наступившей за столом задумчиво-наэлектризованной тишине капризным голосом заявила Верка.
На Верку недоуменно уставились Волчок: «Чего за пургу несет эта баба»? и Тарзан: «Она, чего, совсем не врубается, когда лезть со своими бабскими глупостями, когда сидеть тихо, как клоп под обоями»? Пепел, казалось, был всецело поглощен салатом, Пиночет снисходительно заухмылялся:
— Дама заскучала за мужскими беседами. Дама желает родных напевов. А нам не жалко! — Пина поднял вверх
Интернациональный жест был понят правильно. Две гитары, зазвенев, страстно заиграли, забренчали бубны, запиликали скрипки. Взметнулись пестрые юбки, заходили плечи, ноги в туфлях и сапогах пошли вышибать из паркета ритм.
Как грустно, туманно кругом, Тосклив, безотраден мой путь, А прошлое кажется сном, Томит наболевшую грудь! Ямщик, не гони лошадей! Мне некуда больше спешить, Мне некого больше любить, Ямщик, не гони лошадей!Верка вскочила со своего места на первых же аккордах. Действительно, чего ей слушать мужские терки, когда можно гулять-веселиться, гонять танцем молодую кровь по жаждущему удовольствий телу?
Как жажду средь мрачных равнин Измену забыть и любовь, Но память, мой злой властелин, Все будит минувшее вновь. Ямщик, не гони лошадей… Мне некуда больше спешить, Мне некого больше любить, Ямщик, не гони лошадей!— Какие еще гарантии?
— Только я вскроюсь, вы меня грохнете. Так что предпочту работать в темную до финита ля комедии. А это значит, что здесь и сейчас мы прикинем, каким непростым образом я смогу переписаться с этим человеком, чтоб он мне ответил. И чтоб кроме меня никто этого «мыла» не понюхал.
— Я въехал, «мыло» — это на ихней фене «малява», — обрадовался Тарзан.
Пиночет напел не на мотив исполняемой цыганами песни:
— Клофелинщицы образ милый мне не смыть каустическим мылом…
Все было лишь ложь и обман… Прощай, и мечты и покой! А боль незакрывшихся ран Останется вечно со мной… Ямщик, не гони лощадей. Мне некуда больше спешить, Мне некого больше любить, Ямщик, не гони лошадей!Верка затерялась среди половодья цветастых шалей, летающих рук и черных волос. Она, кажется, что-то кричала или пела. Песенный текст был давно исчерпан, сейчас слышалось одно «чавел-л-ла» да яростное и пьянящее, как вольный воздух, как полыхание костров в ночной степи, безумство гитар, скрипок и бубнов. Созерцание танца вдруг прожгло Пепла, как горячий уголь, Вероника становилась то грациозной наездницей, то кувшинкой в водовороте, то насаженным на вертел фазаном… По новой возвращая Сергею память о своем сладком теле.