Пепел на венце
Шрифт:
Томительное ожидание скрашивала аппетитная еда. Я неспешно жевал свой кусок, как вдруг в голове возникли образы увиденных сутки назад ковров. Один из них до чрезвычайности походил на тот, что однажды я вез на продажу в далекую страну. Те же узоры, та же легкость плетения, выдававшая руку настоящего мастера. Может я и ошибался, что весьма вероятно, но внутреннее чутье имело мнение противоположное. Ковры, которые рассматривал убитый мною проходимец, взбудоражили мое воображение не просто так. История, что привела меня далеко на восток, началась именно с них.
В питейном заведении
Что может быть проще, чем сбыть дорогой товар, случайно оказавшийся в твоих руках? В руках, крепко сжимающих клинок и чужие шеи, владельцы которых задумали товар отобрать. Оказалось, что эта задача мне не по силам. Я участвовал в смертельных схватках, вел в бой преданных мне людей и не боялся замарать руки в крови, но стоило мне превратиться в мирного торговца, как сам Эрхивиан не поленился вылезти из преисподней и смачно плюнуть на дорогу, по которой мне предстояло проехать.
Все пошло наперекосяк с самого начала пути. Бандиты-оборванцы, бандиты-рыцари, бандиты-торговцы: иногда мне казалось, что порядочных людей на белом свете не осталось. Я каждый паршивый раз думал, что следующий день станет приветливее к отважным путешественникам, что враги потеряют след, а от щедрых покупателей не будет отбоя. Последний раз я ошибался так много лет назад, когда решил, что успею добежать до дерева прежде, чем меня настигнет вражеский всадник. С воткнувшимся в мой бок копьем пришло понимание: самоуверенность – родная мать небрежности. Положительный результат самоуверенность дает в случаях, когда на месте ее сестра – власть.
Хоть со времен пребывания в наемном войске я стал более осторожным, это не избавило меня от некоторых неуместных для волевого человека черт характера. Там, где следовало проявить непреклонность, я часто уступал. А там, где от врагов нельзя было оставлять и мокрого места, я проявлял мягкость. Из-за этого погибла моя спутница – чародейка Алабель. Во многом из-за этого добросердечный Энрико томится в плену у лорда из Трех Долин. У вероломного недоноска, который возомнил себя способным полководцем и отправился в путешествие на юг, чтобы примкнуть к недобиткам очередного горе-завоевателя. Этим планам я и намеревался помешать. Конечно, если без убийства лорда не получится освободить Энрико.
Я отвлекся от своих дум лишь в тот момент, когда свет из окон мне перегородил кряжистый мужчина, наряженный в коричневый камзол. Выцветший и залатанный во многих местах предмет одежды из последних сил сдерживал большой живот. Я подумал даже, что еще чуть-чуть – и пуговицы камзола со свистом влетят в мой лоб.
На голове незнакомца красовался помятый и грязный парик, которым явно пытались скрыть сильный ожог на правой стороне лица. То, что ожог я все же увидел, явно свидетельствовало о недостаточной эффективности волосяного изделия. Незнакомец шумно выдохнул, протер платком лоб и представился.
– Торн Ксавиан Лирик, – деловито
Я внимательно посмотрел на собеседника, после чего огляделся по сторонам.
– Полагаешь правильно. Тут сидят еще с десяток людей самой разной наружности. Как ты узнал меня?
Торн хмыкнул:
– Твой приятель сказал, что ты сильно голодал в последние дни, а сейчас наверняка будешь наверстывать упущенное. Сказал, что на твоем столе будет много еды или ее остатков.
Я скривил рот. Ох уж этот Лексо. Выставил меня оборванцем перед человеком, которому я должен казаться лихим воякой.
– Шучу я, – вдруг добавил Торн и выпучил глаза, указывая на мои вещи. – По кольчуге узнал, что из плаща выглядывает; по дорогому мечу. По благородным чертам лица, – в последних словах я к своему неудовольствию почувствовал иронию.
Собеседник не дождался моего приглашения и плюхнулся на табурет, буркнув короткое: «Ну?»
Я развел руками, будто собирался сказать очевиднейшие вещи.
– Как можно догадаться, взбудоражило нас богатство известного по всему миру бунтовщика, который бросил вызов самой империи. Хотим примкнуть к нему и помочь в нелегком деле. Эстерид Пятый – знаешь такого?
– Как не знать, любезный Тосто. Смельчаков в наших краях прибавилось, как токмо с южного побережья раздался призыв к оружию. Правда, запоздали вы что-то, друзья. Из Варамиада несостоявшегося императора выкурили еще прошлой осенью, флот его тоже проредили. Знать, на Пепельные острова вслед за бунтарем собрались? Я слышал, змей там много ядовитых и адская жара.
Я кивнул, не обращая внимания на коверканье своего имени:
– Жара, да. Скоро там станет еще жарче. За соответствующую плату готов неудобства потерпеть. Но мне сведения нужны: где собираются добровольцы, кто командует ими и каким путем лучше добраться до места. Давай, Торн, пораскинь мозгами.
Мой собеседник насупился, а по складкам на лбу я понял, что идет тяжелый мыслительный процесс.
– Ну-у, сейчас выбор довольно скуден. Многие уже давненько большую землю покинули. Сколько-то крупные войска токмо у нескольких командующих, но с именами у меня беда. Много чужестранцев, а у них клички такие заковыристые, Госто.
– Фосто! – не выдержал я. – Мое имя – Фосто. Мне нужны те, кто еще недалеко от Салума.
– Один из господарей совсем недавно окрестности города покинул. И бойцов собирал. Тимьян, Дамьян – не помню, как его звать. К нему шагайте. Он по старой дороге вдоль озера двинулся.
– Слышал о нем, – угрюмо произнес я. – Он воинов своих прореживает не хуже дизентерии. Надо найти другого.
Торн скривил лицо, а из гортани донесся прерывистый хрип. Как ни странно, это была попытка смеха. Он мотнул головой, куснул яблоко и вздрогнул, увидев, что оставил в мякоти один из передних зубов. Через пару секунд продолжил беседу как ни в чем не бывало.
– Есть и другой, но к нему ты не попадешь. Тимьян наверняка рассчитывает нанять для перевозки на острова моряков с Кандлиге. Это чтоб к землям не приближаться, которые скоро империя отобьет. А ежели к землям приблизиться…