Пепел на ветру

Гусейнова Ольга Вадимовна

Теперь Кирилл переглянулся с Павлом и Русланом, а потом предложил:

– У нас пока немного готовых к зиме домов, но уверен, что нам здесь вместе лучше, чем в городе и по одиночке. Еще есть время, и можно доделать пару домов. Если возникнет необходимость, внутренним ремонтом можно заниматься, когда в них тепло будет. Если сразу всем взяться, то до сильных морозов успеем. Надо найти снегоходы и сани, чтобы в город за необходимым добираться в любое время и искать выживших.

Мы с Лидой добавили в унисон:

– И детей искать.

– Да, – Кирилл пожал мою коленку, соглашаясь, – детей – самое главное, они самостоятельно зиму могут не пережить, в отличие от взрослых.

– А

с бандой как быть? – хрипло и мрачно спросила Инесса. – В последнее время от этих мразей никакого житья не было, уже дошло до того, что мы были вынуждены, как мыши, прятаться. Тут у всех горе – супруги, дети, родители погибли, а эти выродки охотятся на женщин и словно скотину… а мужиков батрачить заставляют.

Кирилл помрачнел, но мою коленку начал поглаживать ласково и успокаивающе. Как будто меня утешал… Я положила на его руку свою ладонь и сжала, поддерживая. Во всем.

– Займемся вплотную. На нашей территории банд больше не будет, никаких, и любую подобную деятельность будем пресекать на корню. Силы и возможности у нас есть и будут еще больше и лучше.

– Вы так в этом уверены? – Свен немного неуверенно спросил, но с надеждой в глазах.

– Я уверен! – Кирилл так мрачно ощерился, что Карсун вновь побледнел, впрочем, напряглись и остальные мужчины. А сур между тем продолжил.

– Уверен, подобная вчерашней ситуация больше не повторится. – Едва уловимо коснулся пальцем кровоподтека на моей щеке, а в его глазах опять мелькнула боль. – Моя жена будет жить и ходить не опасаясь, что ее за углом украдут или… Об этом я позабочусь. – Бросил предупреждающий взгляд на меня, потом на Лиду. И строго предупредил: – И запомните, больше я на ваши женские слезы и обиды не куплюсь. Сказал – опасно, значит, никуда не едем, не идем и даже не ползем, а сидим дома. И ты, моя любимая, если твое предчувствие хоть шевельнется, предупреждаешь любого из нас, а лучше всех сразу. И если хоть кто-то не доложит мне или не примет к сведению и не отреагирует должным образом, голову оторву. Любому!

Судя по лицам присутствующих, все прониклись его словами-угрозами, я тоже. Свен осторожно спросил, нарушая тяжелое молчание:

– Значит, мы можем в ближайшее время перевезти сюда вещи из города и пригласить наших знакомых?

– Не можем, а обязаны, но через два дня. Мы должны быть в форме, – снова ответил Кирилл.

Ужин прошел вполне продуктивно, и после мы уже беседовали более спокойно и весело. К концу Кирилл все пристальнее смотрел на Павла, и тот, похоже, догадался, о чем ему намекает друг. Помог подняться Лиде и, попрощавшись и забрав Олега с Русланом, удалился в свой дом. Я убрала в гостиной, а когда перемыла посуду, выяснилось, что Инесса выразила желание сегодня спать с мужем, причем в кабинете. Заметив мое возмущенное лицо, Кирилл пояснил:

– Я тоже сказал ей, что негоже беременной на диване ютиться, а она ответила, что рядом с мужем ей спится лучше. Да и диван у тебя такой широкий и мягкий, что получше кровати в детской будет…

– Ты уверен, что…

– Уверен! – прервал убежденным голосом. – Дважды пытался переубедить, но она выбрала кабинет и мужа. Я бы тоже тебя выбрал.

Пожав плечами, позвала Лизу. Сегодня дочь впервые будет спать в своей комнате. Пока Кирилл проверял обстановку на улице в компании Феда и кота Семена, постелила Лизе в детской, вымыла ее в бане и уложила спать. Лисенок, набегавшись за день и получив много впечатлений, которыми поделилась, пока парилась, быстро заснула. А я, напоследок поцеловав и подоткнув ей одеяло, тихонько спустилась вниз.

Кирилл уже ждал меня, комфортно расположившись в кресле у камина и о чем-то размышляя. В свете угасающего пламени

черты лица еще больше заострились, мышцы рельефно выделялись, и сейчас он был похож на демона ночи, таинственного и опасного, от чего у меня перехватило дыхание. Оживший темный огонь. Грозный хищник в мужья мне достался…

Темный коридор, по которому мы, держась за руки, шли в баню, создавал особое настроение. В предбаннике горел небольшой светильник, и его света было достаточно, чтобы не спотыкаться о различные предметы и вполне отчетливо видеть. А розоватый свет придавал окружающему пространству сказочности и волшебности. Дверь мы на всякий случай закрыли, чтобы как в прошлый раз нас никто не побеспокоил. Кирилл, сказал, что сейчас сам обо мне позаботится: раз я обещала его искупать, то он тоже желает проявить любезность. Неторопливо раздел меня, превратив это занятие в необыкновенно приятное и чувственное. Для себя самого ему понадобилось всего несколько секунд, зато на меня потратил много долгих минут. Восторгаясь, любуясь и поглаживая каждый открывшийся кусочек тела.

Обнаженными прошли в теплое нутро бани, где нас сразу обволокло паром и живым ароматным теплом. Я впервые за этот весьма насыщенный день невольно задумалась о том, что гнала от себя. Невероятно, тело вроде расслабилось в жарком влажном воздухе, а мысли покоя не давали… Большие ладони мягко легли на мои плечи, а к спине прижалось жесткое сильное тело мужа.

– Кирюш, рассказывай.

– Я там… на базе… – выдохнула тяжело, но очень хотелось поделиться тем, что так сильно мучило, – думала, если это все же случится, то жить дальше…

Кирилл, решительно развернув к себе лицом, хриплым, сейчас странно чужим от металлических интонаций голосом скорее приказал, чем попросил:

– Все это хрень, любимая. Поняла?! Главное, чтобы ты жила, чтобы мы жили и всегда были вместе, что бы ни произошло. В такое время может многое случиться, и вместе можно все пережить. Но без тебя мне ничего не нужно. Больше никогда не думай о смерти, волчонок, только о жизни, о Лизавете, обо мне и наших будущих детях. Всегда помни о том, что мы нуждаемся в тебе… Я теперь живу тобой.

Я прилипла к нему, обнимая и чувствуя, как одинокая слеза, скользнув по моей щеке, упала ему на плечо. Молча кивнула, а потом снова, как вчера утром, не выдержала странной нужды сказать ему о своих чувствах и прошептала:

– Я люблю тебя, Кирилл! Так сильно люблю.

– Свела с ума меня! Забрала мою душу! Я умру за тебя! Любимая! – выдохнул мне в волосы, сминая плечи и прижимая к себе…

Попарились и не только мы основательно. Сперва Кирилл налил водички в таз, проверил температуру и начал намыливать мое тело. Я тоже намылила руки и, нежно изучая и восхищаясь, касалась его тугих мышц на плечах, груди, животе, и наконец, мои руки спустились в пах и убедились, что Кирилл более чем готов. Вскинула глаза, поймав темный в скудном банном освещении взгляд его глаз, в которых горел огонь. Жуткий, голодный огонь, и если бы я не чувствовала, не знала, о каком голоде идет речь, померла бы от страха.

Он наклонился и, подхватив большой таз, окатил нас водой, смывая мыльную пену. На этом выдержка Кирилла закончилась. Мы опробовали поверхности как в парной, так и в предбаннике. Кожаный диван ему особенно понравился… Из бани я разве что не выползала, зато опять заметила благотворное влияние супружеской близости на самочувствие мужа. От крайне бледного внешнего вида и, скажем, печального – сегодня утром, не осталось и следа. Он шел рядом обычной легкой походкой, а потом и вовсе, подхватив меня на руки, словно пещерный человек, понес в свою берлогу. Правда, доставил в теперь уже нашу общую кровать. Заснула я как убитая.