Пепел победы

Вебер Дэвид Марк

Во всяком случае, именно такого толкования следовало ожидать со стороны Госбезопасности.

«И тот факт, что корабли БГБ распределили между эскадрами, в состав которых входили флагманы Жискара и Турвиля, тоже не случаен, – угрюмо думал Хонекер. – Сомневаюсь, чтобы это была затея МакКвин, да и Лестер с удовольствием сбагрил бы их куда подальше, но ни он, ни Жискар на это не решатся. Точно гак же, как не решилась отмахнуться от подкреплений Сен-Жюста гражданка Военный Секретарь».

Он вздохнул. В идеальной Вселенной революция уже давно пришла бы к триумфальному завершению, но в той, где родился он, людям, заслуживавшим восхищения и любви – таким, как Лестер Турвиль и Шэннон Форейкер, – приходилось опасаться властей Республики

ничуть не меньше, чем неприятеля. Будь они и вправду врагами народа, это имело бы смысл, но комиссар знал, что никакие они не враги. А вот в том, что он сам, Оскар Сен-Жюст или Роб Пьер действительно выражают волю народа, у него появились серьезные сомнения.

Ему приходилось выбирать между людьми несомненно честными, порядочными, мужественными, самоотверженно рисковавшими жизнью во имя Республики, и коварными интриганами, виновными в ужасных эксцессах, о которых сообщали беглецы с Аида. Необходимость такого выбора его не радовала, а то, что выбор был сопряжен с риском, радовало еще меньше. Похоже, внутренне он свой выбор уже сделал, хотя и не решался высказаться открыто. Впрочем, Лестер о его выборе наверняка догадывался.

Хотелось бы надеяться, что такую же догадливость не проявит Сен-Жюст!

Глава 14

– Какая умненькая, славненькая, противненькая маленькая девочка! – с энтузиазмом сказала Алисон Харрингтон сидящему у нее на коленях младенцу. – Будь ты еще чуточку поумнее и не доставляй маме таких хлопот, я назвала бы тебя идеальной девчушкой. Ну а так… – она наклонилась и, прижав губы к детскому животику, издала вибрирующий звук, заставивший малютку восторженно пискнуть, – ты у меня почти идеальная.

Вера снова пискнула и протянула ручонку с явным намерением ухватить маму за волосы, но Алисон увернулась от маленького розового кулачка и отвлекла девочку щекоткой.

Вера радостно запищала, забулькала и выпустила огромный пузырь слюны – такой же, как тот, что послужил причиной высказывания о «хлопотах». Рассмеявшись, Алисон потянулась было за тонкой очищающей салфеткой, но рука в жадеитово-зеленом рукаве возникла над ее плечом с салфеткой наготове. Капрал Иеремия Теннард, назначенный, несмотря на бурные протесты матери землевладельца, личным телохранителем маленькой Веры, улыбнулся Алисон, хотя в его глазах сохранялось настороженное выражение.

Алисон улыбнулась ему в ответ и принялась вытирать салфеткой мордашку и ручонки Веры.

К тому времени, как она справилась с этой задачей, воздушное судно – чуть быстрее, чем это предписывалось правилами, – опустилось на посадочную площадку для особо важных персон. Музыкальный звук и вспышка зеленого света засвидетельствовали, что владелец судна оплатил парковочные услуги, и к люку правого борта придвинулся переходный рукав. Мгновение спустя дверь открылась, и оттуда вышел еще один мужчина в зеленой униформе лена Харрингтон.

– Привет, Саймон, – радостно встретила прибывшего Алисон.

В связи с расширением службы безопасности лена (личные телохранители были теперь положены и Вере, и Джеймсу) капрал Маттингли получил повышение, но и в лейтенантском чине остался вторым по старшинству в гвардии Хонор. Точнее сказать, был восстановлен в этом качестве, когда выяснилось, что главный телохранитель землевладельца, майор Лафолле, и сама землевладелец живы. Когда Саймон получил новое звание, Алисон искренне за него порадовалась.

Правда, ее радость была бы куда полнее, если бы не причина увеличения числа телохранителей. Сама мысль о том, что к девятимесячной малютке будут приставлены четверо великолепно обученных недремлющих и вооруженных до зубов телохранителей, представилась ей полнейшей нелепостью. Джеймсу повезло больше: его как братишку будущего землевладельца охраняли всего два гвардейца.

В кои-то веки даже Алисон Чоу Харрингтон, при всей своей непреклонности, вынуждена была пойти на уступки.

Правда, на уступки шли и по отношению к ней: факт, что Конклав землевладельцев утвердил Веру в качестве наследницы, назначил Говарда регентом и утвердил состав Регентского Совета, представлял собой огромную уступку со стороны консерваторов. Разумелся, после возвращения Хонор все эти договоренности приобрели несколько иное значение – однако с формальной точки зрения Вера оставалась наследницей, и Алисон прекрасно понимала, что, по мнению большинства землевладельцев, ей как матери следовало бы озаботиться тем, чтобы наследником оказался Джеймс. Однако по той причине, что Алисон неосмотрительно произвела Веру на свет первой, а также по настоянию Протектора Бенджамина Ключи вынуждены были признать право детей женского пола наследовать титулы и власть отцов. Правда, с той поправкой, что все уже родившиеся к моменту принятия нового закона сыновья остаются наследниками даже при наличии у них старших сестер.

Разумеется, это стало очередным потрясением основ, и виновными объявили «этих иномирянок Харрингтон». Вспоминая развернувшуюся вокруг закона борьбу, Алисон усмехнулась. Землевладельцы утвердили новые правила наследования, будучи уверенными, что Хонор нет в живых, и страшась массового недовольства, которое повлекли бы за собой попытки воспрепятствовать ближайшим родственникам национальной героини в наследовании лена. Повлиял на их позицию и тот факт, что принять Ключ маленькой Вере предстояло лишь через двадцать стандартных лет, а за это время многое могло измениться. Теперь, по возвращении Хонор, многие из этих людей почувствовали себя обманутыми: у иных даже возникло подозрение, будто Хонор специально подстроила все это, чтобы пропихнуть на Грейсоне закон о наследовании Ключей женщинами.

Алисон покачала головой. Ни ее саму, ни ее мужа титулы и звания ничуть не привлекали, и тот факт, что ее младшей дочери, так же как и старшей, придется со временем взвалить на свои плечи бремя власти, не вызывал у матери ни малейшего восторга. Много ли радости иметь дело с напыщенными индюками вроде Мюллера? Похоже, ни один из них не в состоянии сообразить своими атрофированными мозгами, что перспектива повелевать людскими судьбами манит далеко не каждого.

Впрочем, Алисон считала, что проявила бездну терпения и такта, выслушивая на банкете, устроенном в честь признания Веры наследницей Ключа Харрингтон, исполненные фальшивого пафоса речи о «трагической гибели ее героической дочери». Правда, если бы Гера не уловила чувства, охватившие Алисон, когда Мюллер, произнеся свою речь, принялся сюсюкать над колыбельками Веры и Джеймса, кошка, наверное, не стала бы прыгать землевладельцу на спину. А Нельсон, надо думать, не оказался бы у землевладельца под ногами в тот самый момент, когда Мюллер, вскрикнув от неожиданности, пошатнулся под внезапно свалившимся на него весом. И ведь надо отдать Гере должное: острые когти кошки практически не причинили ему боли. Она даже кожу не поцарапала, хотя – надо ж такому случиться! – в клочья разодрала парадный мундир.

Впрочем, это ведь всего лишь коты. Тот же Мюллер в разговорах со своими приспешниками говорил об «инопланетных животных», которыми Харрингтон наводнила Грейсон, но когда Алисон с любезной улыбкой сказала ему, что от животных едва ли следует ожидать соблюдения человеческого этикета, землевладелец почему-то отнесся к этому без юмора.

Правда, не исключено, что причиной тому была не ее улыбка, а хохот множества гостей, принадлежавших в основном к высшему обществу.

Так или иначе, до слуха Алисон дошла и версия Мюллера. Он, мол, вовсе не считает, будто мать землевладельца намеренно натравила на него зловредных животных. Ее легкомысленное отношение к тому, что они вышли из-под контроля, легко объясняется перенесенным ею нервным напряжением. А потому он как истинный джентльмен должен отнестись к произошедшему снисходительно…