Пепел стихий
Шрифт:
Лишь тогда Жосс начал:
— Недавно я посетил аббатство Хокенли. Там мне сказали, что один человек был убит, и что ты, шериф, прибыл, чтобы расследовать это преступление.
— Положим, что так, — настороженно отозвался Пелем.
Жосс почти расслышал беззвучное продолжение: «А тебе какое дело, чужак?»
— Добрые люди в общине Хокенли знают меня, — продолжал Жосс. — От них я услышал, что в этой смерти повинно таинственное Лесное племя. Говорят, кое-кто разумно сложил два и два и фактически на месте раскрыл преступление.
Польщенное
— Что ж, само собой, — сказал он, доверительно наклонившись к Жоссу. — Между нами, убитый был нестоящим малым. Вор, браконьер, он, признаться, доставлял мне массу хлопот. Как бы там ни было, я понимаю дело так: он пошел в лесную чащу за дичью и наткнулся на Лесной народ. Разумеется, им не понравилось, что он влез в их тайны, вот они и бросили в него дротик. Убили прямо на месте.
— Очень правдоподобно, — согласился Жосс. — Мудрое решение, шериф! Поистине, единственное объяснение, не правда ли? Особенно если доподлинно известно, что этот Лесной народ был той ночью где-то поблизости.
— Ну… — начал шериф и заговорил более враждебно: — Эта чванливая женщина, аббатиса, вот кто мне не поверил! Мне, человеку, который живет в этих краях с малых лет! Да я цедр жизнь знал, что этот дикий люд шляется здесь — приходит, уходит, снова приходит! Скажу вам больше! Мне о них рассказывал мой старик отец, а еще раньше — его отец!
Шериф извлек языком из зубов кусочек мяса, выплюнул его на пол и прорычал:
— Женщины, а? Воображают, что смыслят во всем!
— Однако у меня несколько иное впечатление от аббатисы Элевайз, — возразил Жосс.
Это было ошибкой. Лицо шерифа побагровело от гнева, и он с подозрением спросил:
— Это она подослала вас сюда, верно? Подослала, чтобы поговорить со мной и попытаться обвести меня вокруг пальца? — Он наклонился к Жоссу. — Что ж, позвольте мне сказать вам, сэр рыцарь, кем бы вы там ни были, Гарри Пелем не потерпит, чтобы из него делали дурака!
— Я и не пытался, шериф Пелем. — Жосс встал. — Да и зачем кому-то делать из тебя дурака? — добавил он.
Работая локтями, Жосс направился к выходу, в то время как Гарри Пелем сидел с открытым ртом, видимо, соображая, было ли последнее замечание комплиментом или нет.
По пути в Хокенли Жосс задумался о смерти Хамма Робинсона.
Не то, чтобы это заняло у него много времени; сведения были такими скудными, что могли уместиться в одном предложении. И, как аббатиса Элевайз и говорила, вроде бы никто не собирался расследовать это преступление. Никто.
«Я займусь этим делом, — думал Жосс. — Навещу семью Хамма Робинсона, друзей, если те у него имелись. Осмотрю место, где его нашли. Поразмыслю над этим таинственным убийством. И лишь потом решу, следует ли принять это слишком уж очевидное, слишком уж удобное объяснение».
Приехав в аббатство, он узнал, что аббатиса находится в больничном
Жосс направился в больничный покой. Дверь была приоткрыта, чтобы наполненный сладкими ароматами цветущих растений воздух проникал в помещение. Он вошел, остановился у порога и огляделся.
Да, это была аббатиса, она стояла на коленях рядом с лежащим изможденным человеком, который горячо сжимал ее руки в своих. Значит, у него большая семья? Да, похоже, что так Жосс и раньше видел, как часто люди, страдающие от страшного недуга, по-отечески заботились о своих многочисленных отпрысках. Жосс вглядывался в сосредоточенное лицо аббатисы. Она убедительно говорила что-то больному и энергично кивала, словно подчеркивая свои слова, всем существом стараясь донести до мужчины их смысл.
Жосс стоял далеко и не мог ее слышать. Интересно, чем она его утешала? Рассказывала о милосердии Господа? О райском блаженстве? Рыцарю вдруг пришло в голову, что если бы он сам умирал и был в отчаянии, он не хотел бы видеть рядом никого, кроме аббатисы Элевайз.
Рядом послышался тихий голос:
— Могу я быть вам чем-то полезна, сэр?
Обернувшись, Жосс увидел совсем юную девушку в черном одеянии монахини, на голове которой было белое покрывало послушницы. Довольно высокая, изящно сложенная, она держала себя как королева. Кожа ее тонко очерченного лица была гладкой и белоснежной, глаза — темно-синие. Несмотря на простой наряд и на то, что ее фартук из мешковины был покрыт пятнами, о происхождении которых Жоссу не хотелось задумываться, девушка была прекрасна.
Он знал, кто она, или был почти уверен, что знает.
— Сестра Калиста?
Она кивнула.
— А вы, я полагаю, сэр Жосс Аквинский.
Он одарил ее ответной улыбкой. Ни один мужчина, способный видеть, не смог бы поступить иначе.
— Да. Я приехал, чтобы поговорить с аббатисой, но вижу, что она занята.
Калиста посмотрела туда, где аббатиса Элевайз с нежностью гладила лоб умирающего.
— Она утешает его, сэр. Она рассказывает, что будет сделано для его жены и детей.
— А я думал, что она молится вместе с ним.
Взгляд больших синих глаз устремился на него.
— И это тоже. Но я полагаю, что он не сможет сосредоточиться на молитвах, пока его тревоги не будут развеяны.
«Как точно сказано», — подумал Жосс и отметил, что девушка выражала свои мысли так, словно получила образование.
— Я подожду снаружи, — сказал он.
— Если вам будет угодно, я могу составить вам компанию, — вежливо предложила девушка. — Аббатисе нравится, когда наших гостей принимают радушно.
— Очень любезно с твоей стороны, — одобрил Жосс. — Но ты уверена, что я не отрываю тебя от работы?