Пепел
Шрифт:
После подрыва атомной мины над головой у штаба «Матомы» шарахнуло, а потом, как и планировалось, полилось. В течение нескольких минут утонули основные лидеры восстания во главе с Заудиту Тином.
Однако акция явно опоздала: колеса местной истории уже крутились вовсю. В отличие от правительственных войск, всех этих нагги, довиков, легионеров и полицейских, которые в своих подземных галереях хоть как-то управлялись сверху, благодаря техническому превосходству, члены «Матомы» в основном действовали в виде отсеченных от остальных групп самого разного количественного состава. Кровавая мясорубка продолжала выжимать из людей остатки жизни, и теперь внешнему наблюдателю могло бы показаться, что к ней подключили электромотор: так живо она завертелась.
Он сделал это, когда Самму Аргедас переставлял ногу с лестницы на откинутый фонарь кабины. Он просто толкнул его, одновременно подсекая под ноги. Диктатор взмахнул руками, пытаясь зависнуть в воздухе, но не тут-то было: тяжесть планеты неумолимо дернула его за ноги, и он, кувыркаясь, полетел вниз. Высота была приличная, метров пятнадцать. Он ударился о крыло спиной, попытался ухватиться и снова понесся вниз, соревнуясь в скорости с подвешенной на поясе «слепилкой». Хадас не стал досматривать, он рванулся к кабине, нажал, оборачиваясь, рычаг отвода трапа, завалился на спину: именно так можно
Из шестидесяти космо-воздушных машин, принявших участие в акте отражения с участием живых людей, лишь немногие умудрились получить второстепенные повреждения аппаратуры, большинство пострадали от первых и от всех последующих взрывов. Земляне бабахнули на подходах к луне сорок два сверхмощных и еще несколько десятков мелких тактических зарядов. Наведенные столкновением фронтов излучений магнитные поля прошлись не только по боеголовкам противника, но еще более по своим: досталось даже самим бомбометателям. Такого массового применения атомных космических взрывов еще не знала история, а потому просчитать наперед последствия было почти невозможно. Количество реальных боеголовок уменьшилось мало, однако взрывы начисто прихлопнули большую часть ложных надувных целей или попросту сдули их с курса световым потоком. Во многих приближающихся группах нападения число отслеживаемых на радарах целей упало на порядок, а то и на два. До боя с автоматическим космическим щитом и атомного удара на Маару наводилось около миллиона подчиняющихся баллистике смертельно опасных железяк и их славных сестер-пустышек; теперь их осталось менее ста тысяч, да и то многие из них были поражены, однако это просто не отобразилось на их баллистических свойствах.
Поскольку наводящиеся, неатомные ракеты с «Торов» были использованы нерационально, теперь вся надежда осталась на «Большой лазер». Внутри лунной базы стало темнее: вся энергия откачивалась в кратер Агамемнон на его подпитку. «Большой» состоял из тысяч мощных эксимерных лазеров, связанных в единую систему для наведения в одну точку. Подчиняясь секретнейшей компьютерной программе, эти импульсные излучатели создавали на цели резонансную мелодию, раскачивая атомную структуру и сокрушая кристаллические решетки. Это была реализация древней сказки о волшебных песнях-заклинаниях наяву, только наигрывались эти мотивы со скоростями, не представимыми воображению.
Очень скоро эти заклинания начали колдовать второй раз за этот славный день. Но никто не мог представить, кто окажется их жертвой. «Большой» приобрел максимальную степень готовности и полную автономию: теперь он получил первое боевое крещение и прошел его с честью – все наблюдающие за оперативной обстановкой молились на него. То, что случилось в следующие пятнадцать секунд, никто не предвидел. В зоне поражения «Большого» появились несчастные покалеченные истребители, возвращающиеся с задания. Их было тридцать восемь штук, все нуждались в профилактике и ремонте оборудования. Однако они управлялись и слушались команд. У тридцати двух, кроме всего прочего, был выведен из строя высоковольтный волновод, связывающий антенну ответчика «свой – чужой» с самой аппаратурой опознавания. Это была практически невероятная неисправность, и ее индикация не предусматривалась в режиме ручного управления, а сбои в центральных процессорах не давали другой возможности вести машины: то есть пилоты абсолютно не подозревали, что являются в условиях высшей боевой готовности вражескими целями. «Большой» активизировался и легко поразил все новые цели, заходящие почти с одного ракурса с малыми скоростями. Никто из атакованных ничего не успел сделать, даже катапультироваться. Шесть тех, кому повезло, прекратили снижение и увеличили тягу, резко набирая орбитальную скорость. Они еще ничего не понимали, однако опыт – великая сила. В отличие от боев на планетах, их не лимитировал топливный ресурс: они могли вращаться над этой гостеприимной луной сколько угодно.
Те, кто находился на центральном боевом пульте Маары, запаниковали, намереваясь отключить этого электронного убийцу, однако астро-адмирал Гильфердинг поставил их на место: трагедия была уже в прошлом, а на естественный спутник, как яблоки на Ньютона, валились новые орды врагов, правда, с большей высоты, но гораздо быстрее.
Когда утроенная сила тяжести вдавила его в кресло, Хадас на мгновение потерял сознание. Он несколько отвык от взлетов, все-таки здесь его использовали не в качестве летчика. Он пришел в себя вовремя, судя по высотомеру, от земли его отделял целый километр, и реактивный лайнер продолжал жрать топливо, набирая высоту неэкономным образом – вертикально. Хадас изменил положение легким движением пальцев. Данная машина была на редкость примитивна, местного производства, однако собрана добротно, и давние годы учебы не пропали даром. На мгновение всплыл в памяти образ родного инструктора по тренажерным полетам: сколько тысяч виртуальных километров они намотали на электронных моделях самых различных машин? Хадас отогнал лирические воспоминания и взялся за дело. Он осмотрелся, и у него захватило дух. Все-таки закрытое пространство есть закрытое пространство, и теперь он понял, как оно ему надоело. На этой машине, конечно, нельзя было планировать путешествие к луне: это была внутриатмосферная конструкция, однако план у него все равно имелся. Он не опасался погони: он был уверен, что, даже если в подземном мире еще и остались самолеты, водителей для них там точно не было. Хадас Кьюм решил подняться повыше ионизированного слоя и связаться со своими, а там куда кривая вынесет. Он несколько покружился над плато, осваивая рукоятки и кнопки. Затем он сделал большой круг, диаметром километров с восемьдесят: ему было интересно осмотреть местность. Там внизу, в полумраке, он засек несколько темных скважин и догадался, что это пусковые шахты. Под ним проплывал мертвый мир, однако теперь он знал: внутри скал кипят свои страсти и жизнь, хотя и загнанные в резервацию. Осваивая управление, пилот нечаянно взялся за кнопку бортовой пушки. Яркая струя прочертила линию: на стекле сразу замельтешили цифры расхода боеприпасов. Хадас отдернул руку. Вооружение было примитивным, но впечатляло. Он глянул на наличие топлива, и показания прибора ему не понравились.
Машина долго набирала высоту, идя полого и не торопясь. На границе стратосферы его тряхнуло: здесь наличествовали ветры, хотя плотность воздуха была микроскопической. Когда он пронзил основную массу пылеледяного слоя, стало несколько светлей, но он все равно не наблюдал ни Индры, ни звезд, ни родной Маары. Хадас не знал предельные характеристики
Древний истребитель продолжал нестись вперед и вверх. Его средства обнаружения не предназначались для астрономических дальностей: он создавался для внутрипланетных боев, и, кроме того, в былые времена его собратья обычно наводились согласно внешним целеуказаниям. Однако подвешенные в невидимом звездном небе опасные взрослые игрушки следили за плывущей внизу планетой очень внимательно.
Пилот почуял неладное, когда замигали индикаторы лазерного и радиооблучения. Во внезапном озарении человек вспотел. Он так радовался своей свободе, что забыл о системе опознавания. Он бросил истребитель в сторону, крутанул его вдоль собственной оси, но пока не перестал набирать высоту. Передатчик работал, но кому сейчас было дело до прослушивания эфира: в космосе бушевали атомные пожары, новые магнитно-электронные пояса обволакивали планету и ее спутник. Кьюм отрезвел окончательно, когда нос машины полыхнул ярче солнца, особенно на фоне полумрака грязного неба. Сощурившись, пилот кинул послушный транспорт вправо, сходя с лазерного прицела. Его спас не маневр, хотя, возможно, это повлияло на дальнейшие залпы: его спасли десятки тонн дыма, размазанные в воздухе наверху, и бешенство ионосферы, мешающее гироконам садануть по нему миллиметровым лучом. Он продолжал бессмысленную передачу, как будто сам надеялся кого-то убедить в этих немилостивых к нему небесах, так не желающих его возвращения домой. Нос самолета не успел расплавиться благодаря специальному керамическому слою: газодинамический лазер сосредотачивался на нем менее сотой доли секунды, кроме того, повлияло то, что в момент удара истребитель достиг максимальной высоты, далее не давали продвинуться тактико-технические характеристики: хотя ощущения пилота еще соответствовали подъему, это было не так – машина висела на месте, упираясь о воздух струей из дюз. Относительно внешних кибернетических наблюдателей его скорость равнялась нулю, и их системы наведения произвели сброс, вырезая сигнал подобно отражениям от облаков. Затем сила тяжести одолела тягу, и машина начала падение. Хадас сразу уловил это и принял отступление как должное: он уже ни на что не надеялся, он просто боролся, согласно привычке и летным навыкам. Он перевернул самолет днищем вверх и, почувствовав лицом очередной прилив крови, заскользил полого в нижние спасительные слои отравленного воздуха.
Удар луча пришел сверху: самолет получил пробоину в днище, и тяга левого двигателя сразу упала. Человек снова попытался уйти, и это удалось. Дальность между ним и спутником-убийцей увеличивалась не только по мере его погружения в толщу атмосферы, но и благодаря скольжению лазерной пушки по орбите. Световые кванты пробивали все более толстый слой пыли и дыма: они рассеивались.
Некоторое время он бесцельно планировал над обезображенной землей. Если бы он мог, он бы откусил себе локти от обиды на происходящее. Ведь он сумел выжить в этом страшном подземелье, умудрился выскользнуть из него, и на тебе, свои собственные спутники едва не прикончили его. Да, в принципе, прикончили. Никто не отозвался на его позывные, и никто-никто не явится ему на помощь, а до родной луны, как и раньше, было далеко. Проносящееся снизу пространство представляло собой практически непроходимую для пешего территорию. Он почти не верил, что когда-то он лично путешествовал по нему. В окружающем сумраке он заметил внизу разрушенные строения. Он больше не смотрел на датчик топлива, он уже понял, что этот полет – его последнее развлечение в жизни. Изменив положение летательного аппарата, он прошел над уничтоженными зданиями. Несмотря на довольно высокую скорость, они все тянулись и тянулись внизу. Он снова изменил направление и вскоре заметил изменение когда-то искусственно воздвигнутого, а позже искусственно же приконченного ландшафта. Разрушение стало более качественным. Вскоре он пронесся над эпицентром катаклизма. Воронки не было. Это был давний-давний высотный взрыв. Кварталы внизу представляли собой сплошное вдавленное в тело планеты месиво. Сейчас у него отсутствовал датчик радиации, но он помнил о ее высоком фоне даже на окраине города. Атмосферный взрыв не мог дать такое длительное заражение, где-то должно было быть что-то еще. Он развернулся и взял немного влево. Не более чем в полуминуте хода он пролетел над воронкой. Она потеряла глубину от накопившейся внутри пыли, но он почти точно определил тип примененной здесь бомбы. Славный это был город, раз он удостоился чести быть атакованным дважды. Хадас опять сманеврировал, набирая высоту и прикидывая, чего он еще не повидал напоследок. Видимость была отвратительная, но за его плечами был колоссальный опыт. Он припомнил карту и понесся в сторону моря.
Истинных боеголовок при старте имелось более двенадцати тысяч. Но силы луны, хотя и были застигнуты абсолютно внезапно, сделали невозможное. Они почти отразили атаку. В войне тоже иногда бывает «почти», это означает – больший или меньший урон, почти победу либо почти поражение.
На конечном этапе единственным противовесом приблизившейся армаде снова встал «Большой лазер». Те, кто его придумал, не зря ели свой хлеб, они будто в воду глядели. В отличие от первого роя, второй (запущенный с подвижных стартовых комплексов), третий, четвертый и пятый подошли к цели в количествах на порядок выше, с паузой между подходами от тридцати до шестидесяти минут: примерно в таком темпе там, в далеком прошлом, произошла автоматическая перезарядка ракет в стволах. Они действовали по баллистике, посему ложные цели можно было отселектировать только после расчетов точки падения, да и то не всегда: требовалась строгая экстраполяция изменения траектории. Конечно, если бы не работа предварительных оборонительных эшелонов, целей было бы еще раз в десять больше, и тогда бы лазер точно сплоховал, а грунт и скалы невидимого с планеты полушария Маары были бы перепаханы, как в былые времена раннего формирования местной звездной системы. Одновременное подрывание всех зарядов могло бы вызвать раскачку орбиты и изменение суточного вращения, однако такой напасти внизу даже при крайнем желании спланировать не могли, учитывая противодействие. Лазер сбил далеко не все боеголовки: упало их множество, но ведь многие уже были выведены из строя протонами и фотонами, а также близкими подрывами водородных бомб, посему они представляли собой искусственный метеоритный дождь крупного калибра, и не более того. Одна такая искореженная атомная посылка свалилась прямо на «Беллону-1». Она пробила грунт на двадцать метров и замерла в воронке, едва не испарившись от удара. До центрального купола ей оставалось метра два, и если бы она оставалась исправна, то горе базе.