Пепел
Шрифт:
На привокзальной площади было ещё холоднее. Как и везде, здесь всё было сломано, разграблено, или сожжено. Разбитая будка охраны была испачкана кровью. Это там, в Детройте, сытые фотографы восхищаются величием упадка, а здесь…
Протолкнувшись мимо галдящих торговцев, Степан быстро зашагал в сторону дома. Вечерело, и оставаться на улице было опасно. В городе начались массовые покушения на военных, но кто и зачем это делал, было неясно, но уж если обычный гражданский человек опознал в нём офицера, то…
Кто-то дёрнул
– Послушайте, – просипел мужчина, откашлявшись в варежку. Дышал он трудно, неровно. – Мы можем помочь друг другу. Я знаю, где взять еды. А вы, как мне кажется, голодны.
Степан призадумался. Незнакомец не представлял угрозы. Удивительно, как его ещё не раздели прямо на улице. Безвольный интеллигент.
– Вам какое дело? – огрызнувшись, он всё же остался на месте. Два небольших куска хлеба во внутреннем кармане пальто – вот всё, что он имеет.
– Не здесь. – Незнакомец схватил Степан под руку, и потащил к старой кирпичной пятиэтажке, с чёрным зевом арки посередине. Там он привалился спиной к стене и проскочив мимо шёпота разу на фальцет, просипел – У меня погреб есть, в гаражном кооперативе, там есть кое-какие припасы. Один я не справлюсь, меня попросту ограбят. Если вы мне поможете – половину можете взять себе.
– Припасы? – уточнил Степан, прикидывая варианты. Если этот странный человек не врёт, то возможно, у него появился шанс. – Далеко?
– Напротив Берёзовой рощи, прямо под виадуком. Знаете, где это? – Степан кивнул. – И уверяю вас, вы не пожалеете. Вы вооружены?
Степан снова кивнул. Врать не имело смысла.
– Да.
– Подумать только, в какое время мы живём, если я рад человеку с пистолетом на улице, – всплеснул руками мужичок, дуя на озябшие ладони. – Если мы договорились, то давайте немного переждём у меня, до темноты.
Жил незнакомец недалеко, на Манежной. Всю дорогу, пока они шли от вокзала, он не умолкал, словно боясь, что этот угрюмый человек в чёрном пальто передумает, и ближайшей ночью тот умрёт с голоду.
– Сало в банках, представляете? – бубнил он на ходу, забегая вперёд, как собачонка. – Супруга расстаралась. А я, знаете ли, всё нос воротил. Говорил, что непотребство. Смешно вспоминать.
Степану поминутно хотелось одёрнуть его. Горькая, голодная слюна наполняла рот и просилась наружу. Желудок подвывал.
– Дома она? – буркнул он, сплюнув он под ноги. – Супруга?
– Нет, – сразу помрачнев, отозвался мужичок. – Умерла в прошлом году. И хорошо, знаете ли, сделала. Не пережила бы этого кошмара. Она у меня, чувствительная была. «Москву слезам не верит» смотреть не могла, слезами обливалась.
Степан что-то промычал в ответ. Где сейчас находится его бывшая жена, он не знал. Вышла замуж, да и чёрт с ней. Детей у них не было, так что…
Громада Благовещенского собора выглядела величаво даже через серо-белую мглу, и у Степана тревожно кольнуло в груди. Интересно, что они делают сейчас, попы? Молятся и спасают прихожан, или забаррикадировались внутри, и никого не пускают? Додумать эту мысль ему помешал яростный кашель, который согнул пополам его хлипкого попутчика прямо у подземного перехода на безлюдном перекрёстке. Он привалился к мраморной ограде и опустив голову вниз, мучительно изрыгал болезнь в подземелье. Степан отступил на пару шагов и посмотрел на позолоченный купол, равнодушно светящийся сквозь серую пепельную завесу. Темнело.
Трое подростков выбежали на поверхность с противоположной стороны и стали прикидывать шансы, явно не беря задохлого мужичка в расчёт. Пошире расставив ноги, Степан снова взвёл курок, и завёл свободную левую руку за спину, оставив правую в кармане. Как в «Калине красной», мелькнуло у него в голове, пока он решал, куда стрелять, в живот, или в ноги.
Главный сучёнок, тот, что в середине, плюнул себе под ноги, и что-то буркнул остальным, те согласно закивали. Повернувшись, они снова скрылись в переходе. Вот и славно, – выдохнул Степан и дёрнул незнакомца за воротник.
– Пошли.
Тот перестал кашлять и принялся утирать рот грязным носовым платком, виновато поглядывая на Степана.
– Не бойтесь, это не заразно, – прохрипел он, стараясь говорить как можно бодрее, хотя получалось с трудом. – Скоро пройдёт. Степан пожал плечами.
Миновав закопчённый «Пассаж», они двинулись к старым «хрущёвкам» на его задворках. Дышал Степанов попутчик по-прежнему тяжело, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть. Степан решил для себя, что, если он так и будет плестись, он бросит его прямо здесь, и пойдёт домой. Возможно, успеет до темноты.
– Простите, отвык так много ходить, – просипел мужичок, но Степан лишь отмахнулся: молчите. Сплюнув в застывшую грязь кровью, тот прислонился к ближайшему дереву, стараясь дышать как можно реже.
– Радио не работает, – просипел он, пока Степан оглядывался. – Но у меня приёмник есть, старый, там в УКВ-диапазоне есть кое-то. Недавно французов поймал. Слышно, правда, было еле-еле, но кое-что разобрать успел. Говорят, нет у нас больше власти. А НАТО пока раздумывает, решаться ли на открытую интервенцию, или нет, ввиду невозможности установить, у кого сейчас ядерный чемоданчик. Вы же знаете, что один запуск состоялся? Минимум один. И как сказал диктор, точность была невероятная. Обезглавили страну одним выстрелом, ну или залпом, если хотите. Хотя, может, и враньё это. Глушат всё.