Пепельное небо
Шрифт:
Она знала лишь нескольких детей старше нее, которым удалось сбежать — мальчика по имени Горс и его младшую сестру Фандру. Они с Прессией были хорошими друзьями, до того как те сбежали несколько лет назад. Сбежали, как и мальчик без челюсти, и два ребенка, решившие пожениться где-нибудь в дальних краях. Ходят слухи, что есть подземелье, откуда дети не возвращаются. Говорят еще, что по ту сторону Растаявшей и Мертвой земель могут быть другие выжившие — и даже целые цивилизации. Кто знает? В любом случае, это всего лишь слухи, умело сплетенная ложь во благо. Дети же просто исчезали,
— Я так понимаю, у меня еще будет время привыкнуть к шкафу. Уже через две недели все оставшееся время на свете будет в моем распоряжении, — замечает Прессия.
Как только ей исполнится шестнадцать, ее запрут в этой кладовке и ей придется спать в шкафу. Дед несколько раз просил дать ему слово, что она не уйдет из дома. «Тебе очень опасно выходить на улицу, — говорил он ей. — Мое сердце этого не выдержит».
Они оба знали, что бывает, если ты не появляешься в штабе УСР, когда тебе исполняется шестнадцать. УСР заберет тебя спящего из постели или во время прогулки по обломкам. Они заберут тебя в любом случае — не важно, кому ты дал взятку и сколько, — не говоря уже о том, что дед не способен заплатить никому и ничего.
Если ты не появляешься, они тебя забирают сами. Это были даже не слухи, а чистая правда. Говорят, что они увезут тебя куда-то очень далеко, где ты разучишься читать — если ты учился этому раньше, как Прессия. Дед научил ее буквам и показал ей Послание: «Мы знаем, что вы здесь, наши сестры и братья…» (Никто уже давно не говорил о Послании, но дедушка надежно его прятал где-то.) Также говорят, что потом УСР научит тебя убивать, стреляя по живым мишеням. И еще ходят слухи, что либо ты учишься убивать, либо, если ты чересчур изуродован Взрывом, тебя самого будут использовать как мишень, и это станет твоим концом.
Что происходит со всеми детьми под Куполом, когда им исполняется шестнадцать? Прессии кажется, что это должно быть похоже на Прежние Времена: торт, подарки в ярких обертках и игрушечные звери, набитые конфетами и подвешенные к потолку, по которым обычно бьют палкой.
— Можно я сбегаю на рынок? — спрашивает она. — У нас почти не осталось кореньев.
Прессия довольно неплохо умеет готовить некоторые сорта корешков, это и составляет весь их рацион. А еще ей хочется выйти на свежий воздух.
Дед смотрит на нее встревоженно.
— Моего имени даже еще нет в вывешенных списках! — восклицает девушка.
Официальный список тех, кто должен явиться в штаб УСР, развешан по всему городу — листки с именами и датами рождения в двух аккуратненьких столбиках — информация, собранная УСР. Эта организация возникла почти сразу после Взрыва, и тогда она называлась Управлением по спасению и розыску. Управление занималось тем, что восстанавливало медицинские учреждения, которые пострадали от Взрыва, составляло списки погибших и выживших, а затем сформировало небольшую армию, чтобы поддерживать порядок. Но прежние лидеры были свергнуты. УСР стало Управлением Священной Революции, новое правительство держалось только на устрашении людей, и его главной целью стало разрушить Купол.
Теперь же УСР под страхом наказания родителей требует
— А еще, — вслух замечает Прессия, — нам нужно как следует запастись.
Ей нужно достать как можно больше еды, пока дедушка не запретил ей ходить на рынок. А ведь у Прессии всегда получается торговаться лучше него. Что же будет, когда закупками станет руководить дед?
— Хорошо, — соглашается дед. — Кеппернес все еще должен нам за то, что я наложил швы на шею его сына.
— Кеппернес, — задумчиво тянет Прессия. Кеппернес не так давно уже все выплатил. Старик иногда помнит лишь то, что ему нужно.
Прессия подходит к подоконнику разбитого окна. Там расставлены в ряд маленькие создания — заводные игрушки, которые она сама делает из кусков металла, старых монет, пуговиц, шарниров и шестеренок. Это подпрыгивающие цыплята, ползающие гусеницы, черепашка с маленьким кусачим клювиком. Любимицы Прессии — бабочки, не меньше полдюжины. Их каркас сделан из зубьев старых черных расчесок, а крылья — из кусочков белых парикмахерских накидок. Бабочки машут крылышками, когда их заводишь, но у нее никогда не получалось заставить их летать.
Прессия берет одну из бабочек и заводит ее. Крылышки насекомого начинают трепетать, закручивая клубы пепла на полу. Вращающийся пепел — это не так уж и плохо, он даже иногда бывает красивым, похожим на освещенную воронку. Она не хочет видеть в этом красоту, но видит. Она всегда находит краткие моменты красоты во всем — даже в уродстве. И в тяжести драпирующих небо облаков, иногда темно-синих по краям, и в росе, нанизанной на осколки почерневшего стекла.
Дед выглядывает за дверь, и Прессия бросает бабочку в сумку. Она обменивает свои поделки на продукты с тех пор, как люди перестали приходить к деду на «зашивание».
— Ты знаешь, нам так повезло, что у нас есть это место — а сейчас и путь к бегству! — восклицает дед. — Нам с самого начала везло! Повезло, что я приехал в аэропорт пораньше, чтобы подобрать тебя и маму у выдачи багажа. Что, если бы я не узнал, что там пробка? Что, если бы я не выехал пораньше? А твоя мама, она была такой красивой, — говорит он, — такой молодой.
— Я знаю, знаю, — кивает Прессия, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком нетерпеливо. Вот уже десять лет дед беспрерывно говорит о дне Взрыва. Ее отец тогда был в городе по делам. Светловолосый косолапый архитектор, он был хорошим футболистом. Футбол — настоящий спорт, в который играли на траве люди, одетые в шлемы с пряжками, а судьи дули в свистки и показывали цветные карточки. — Какая разница, был мой папа футболистом или нет, если я даже не помню его? Зачем все время говорить о красивой маме, если даже не можешь вспомнить ее лицо?