Пепельное небо
Шрифт:
— Видишь, что ты наделала?
Вдруг раздается крик Микеля:
— Зверь! Зверь!
Прессия разворачивается и видит волкоподобного зверя. Он больше животное, чем человек. Весь покрытый шерстью, со стеклом, вставленным вдоль ребер, зверь мчится на всех четырех лапах, прихрамывая, и когда он останавливается и поднимается на задние лапы, то становится ростом практически со взрослого человека. Вместо звериной морды Прессия видит розовое, почти безволосое человеческое лицо с узкой челюстью и длинными
Микель взбирается на самый верх бака и начинает карабкаться на железную крышу. Группи баррикадируют дверной проем куском дерева. Они даже не пытаются позвать своего ребенка, который все еще бежит один по улице.
Прессия знает, что зверь сначала поймает малыша, который является более легкой добычей, чем Прессия. Но конечно, огромный зверь может атаковать и их обоих.
Прессия вцепляется в свою сумку и срывается с места. Она всегда быстро бегала. Может, это ей досталось от отца-футболиста. Туфли протерлись до подушечек пальцев, и она чувствует землю сквозь тонкие носки.
С закрытыми прилавками улица выглядит незнакомой. Зверь несется прямо на нее. Прессия и маленький мальчик единственные на всей улице. Ребенок, должно быть, чувствует какую-то опасность в воздухе. Он оборачивается, и его глаза расширяются от ужаса. Он спотыкается, и страх мешает ему подняться. Подбежав ближе, Прессия видит обожженную кожу вокруг его глаза, мерцающего беловато-голубым, словно мрамор.
— Вставай! — кричит она, хватая его под руки и пытаясь поднять. Ей нужно, чтобы мальчик ей помог, так как она может схватить его только одной рукой. — Держись крепко!
Она дико озирается по сторонам, ища куда можно забраться. Зверь неумолимо надвигается на них.
По обе стороны от них только развалины, но напротив Прессия видит здание, которое разрушено лишь наполовину. От стеклянной двери остался только каркас — металлическая решетка. Дед когда-то говорил, что это был ломбард, и объяснял, что люди ограбили его первым, потому что в ломбарде были ружья и золото, несмотря на то что золото очень быстро обесценилось. Дверь ломбарда слегка приоткрыта.
Ребенок кричит громко и пронзительно и оказывается тяжелее, чем ожидала Прессия. Он крепко обхватывает ручонками ее шею, мешая дышать. Зверь уже так близко, что девушка слышит его тяжелое дыхание.
Прессия добирается до двери с металлическими решетками, толкает ее, проскальзывает внутрь, разворачивается и захлопывает, все еще держа ребенка.
Они оказываются в маленькой пустой комнате с парой тюфяков на полу. Прессия закрывает вопящий рот ребенка здоровой рукой.
— Тише! — просит она. — Помолчи!
И, отойдя к самой дальней стене, садится с мальчиком на руках в темный угол.
Зверь оказывается у двери
Разочарованный, зверь припадает к земле и рычит. Затем он поворачивает голову, принюхивается к чему-то и убегает.
Внезапно мальчик изо всех сил кусает Прессию за руку.
— Ай! — вскрикивает она, потирая руку о штаны. — Зачем ты это сделал?
Мальчик смотрит на нее широко открытыми глазами, как будто сам удивляется.
— Я ожидала чего-то вроде «спасибо», — ворчит она.
С другой стороны комнаты раздается громкий удар. Прессия, охая от неожиданности, оборачивается.
Крышка подвала отодвигается, и оттуда высовывается лохматая голова парня с темными серьезными глазами. Он немного старше Прессии.
— Ты сюда на собрание пришла или как?
Мальчик снова кричит, как будто это единственное, что он умеет. Неудивительно, что женщина просила его заткнуться, думает Прессия. Он просто любитель поорать. Малыш кидается к решетчатой двери.
— Не ходи туда! — кричит Прессия.
Но мальчик слишком шустрый. Он открывает дверь, выскальзывает наружу и удирает.
— Кто это был? — спрашивает парень.
— Сама не знаю, — отвечает Прессия, поднимаясь на ноги. Сейчас она видит, что парень стоит на шаткой складной лестнице, ведущей в подвал, полный людей.
— Я знаю тебя! — восклицает он. — Ты внучка хирурга!
Она видит шрамы, взбирающиеся по одной стороне его лица, возможно даже, это дедушкина работа. Она видит, что шрамы еще совсем свежие, полученные не больше года или двух назад.
— Я не помню, чтобы мы встречались.
— Нет, мы не виделись, — отвечает парень. — К тому же я был очень сильно изранен. Ты могла не узнать меня. — Он указывает на свое лицо. — А я помню, что видел тебя.
Он смотрит на нее так, что она краснеет. Возможно, в темном блеске его глаз есть что-то знакомое. Прессии нравится его лицо, настоящее лицо выжившего — суровое и все в шрамах. Глаза парня делают его одновременно и сердитым, и милым.
— Ты пришла на собрание? Серьезно, мы уже начинаем! У нас и еда есть.
Это ее последняя прогулка до того, как ей исполнится шестнадцать. Ее имя уже в списках. Сердце все еще часто стучит в груди. Она спасла мальчика и до сих пор ощущает кураж. К тому же она голодна, и мысль о еде ей нравится. Может быть, там ее будет достаточно, чтобы она смогла незаметно утащить немного для деда.
Вдалеке завывает зверь.
— Да, — кивает Прессия, — я пришла на собрание.
Парень едва не улыбается, но сдерживает себя. Он явно не из тех, кого легко заставить улыбнуться. Развернувшись, он кричит тем, кто внизу: