Пепельный блондин
Шрифт:
– Тебя что, покусали? – спросила я.
– Покусали?! Оля, а ты не могла мне хотя бы позвонить? Почему ты никогда не отвечаешь на звонки? Что за дурацкая привычка? – Он стоял и смотрел на меня раздраженно и обеспокоенно одновременно.
Я простонала. Только не хватает мне сейчас разборок с Владимиром. Меньше всего я сейчас хотела бы объясняться с ним. Но это было, кажется, неминуемо, раз уж, по всему, он меня понимал совершенно неверно. Или это я сама никак не могу научиться быть ясной и прозрачной, как горная река. В моих мутных водах любой утонет.
– Я… я не знала, что тебе сказать. – Я отвернулась и снова попробовала встать.
Владимир бросился
– Не надо было ничего говорить, ты же знаешь, я ничего от тебя не жду. Я понимаю, что у тебя сейчас очень тяжелый период. Сейчас не время принимать какие-то серьезные решения. Нужно прийти в порядок, да?
– Да! – сказала я и снова посмотрела на него с удивлением. Где только их делают, мужчин с тонкой душой, с глубоким взглядом, с их способностью все понимать. И почему этого никогда не встретишь у тех, кого мы обычно любим? Я вздохнула. – Да, ты прав. Я совершенно запуталась. Как я сюда попала?
– Я позвонил тебе, но трубку взяла твоя подруга, – пояснил Владимир.
Я сразу утратила интерес к этой истории. Я уже знала ее продолжение. Я уже не помнила себя, когда он приехал. Наверняка меня пришлось выносить на руках. Возможно, меня тошнило. Я была – точь-в-точь как мой Коленька на той новогодней вечеринке, когда мы впервые встретились с Владимиром. Такая у него планида – таскать на себе пьяных знакомых. Это, кстати, объясняет, почему возле моего дивана предусмотрительно был поставлен тазик. От мысли об этом меня снова замутило. Алина, наверное, была в шоке. Она же не знала ни о чем. За один день так много всего нового обо мне. Рваное платье, скандал в аэропорту, аборт, пьянка. Теперь еще выясняется, что я все это время встречалась с соседом. С тем самым, о котором мечтала она. И ничего ей не сказала! Теперь, без сомнения, мне долго предстоит расплачиваться за такое вероломство.
– Мне нужно принять душ, – прохрипела я, мечтая немедленно смыться куда-нибудь подальше. Слиться в унитаз.
– Это правда, что твой муж заблокировал все твои карточки и отобрал машину? – спросил Владимир, и губы его сжались в тонкую линию.
Я промолчала. Еще не хватало ему сейчас все это объяснять.
– Где тут у тебя душ?
– Направо по коридору. – Владимир махнул рукой, но взгляд его все еще словно сканировал меня.
– Что? – Я отвернулась и посмотрела в пол.
– Так дальше продолжаться не может. Неужели ты не понимаешь? У тебя просто депрессия. Тебе кажется, что дальше уже ничего хорошего не будет. Но это не так! Я говорил с Алиной. Она совершенно согласна со мной, что тебя надо куда-то увезти…
Я попыталась представить, в каком состоянии была Алина, когда «была совершенно согласна» с Владимиром. Интересно, у нее текли слюни? Наш сосед всегда производил на нее большое впечатление.
– Что она тебе наплела?! – возмутилась я.
– Ничего особенного. Ничего такого, о чем я бы не подозревал. Но ты не одна. Я помогу тебе, ты понимаешь? Все будет хорошо! Сейчас иди в душ, а потом мы все обсудим, ладно?
Я кивнула, хотя, убей бог, не знала, что мы можем обсуждать. Я не собиралась оставаться в этом доме. И не собиралась оставаться с этим мужчиной, каким бы щедрым и разумным ни было его предложение, какой бы страстной ни была его любовь. Я его не любила. Я хотела его, но не любила. Было бы несправедливо и жестоко обманывать его.
– Вот и умница.
Владимир поднял меня на руки и отнес в ванную комнату, как больного ребенка. Включил воду. Ванна была большой, не то что у меня
– Не утони там! – прокричал Владимир, сунув нос в дверь.
Забытье оборвалось.
– Не утону. – Я потянулась за шампунем.
Банок было много, целое море. Как будто в доме жили волосяные фанаты, которые каждый день моют голову (а также тело, лицо, руки и прочие части тела) чем-то новым. Серая Мышь, надо же. Тихая – не то слово, и не скажешь, что у нее есть свои маленькие хобби. Я выбрала шампунь с какими-то немецкими буквами на банке, черт его знает, что там написано. Для сухих или для крашеных волос, но он потрясающе пах. Серая Мышь знает толк в шампунях. Знала. Благодаря мне она осталась без этого мужчины, без этого дома и, получается, без этих шампуней? Может, после того, как все это кончится, Владимир вернется к ней? Мне хотелось так думать. Мышь его простит, я в этом не сомневалась. Она всегда прощала, она – умная женщина.
– Ты скоро? – Владимир зашел, держа в руках огромное мягкое белоснежное полотенце.
– Я уже все. – С неохотой я позволила ему вытащить меня из ванны, вытереть и запихнуть в такой же белоснежный и мягкий банный халат с вензелями на переднем кармане.
– О, ты воруешь халаты из гостиниц? – усмехнулась я, завязывая пояс.
– Я на многое способен, ты не знала? – ухмыльнулся Владимир. – Даже на то, чтобы приготовить любимой женщине апельсиновый сок и тосты. Ты рада?
– Я не уверена, что сейчас способна проглотить хоть кусочек чего-либо.
– Тогда просто сок. Тебе необходимо сейчас побольше пить, после того беспредела, что ты устроила. Ты хоть понимаешь, как это опасно для здоровья? Что случилось? Какая муха тебя укусила? Это из-за мужа? Из-за карточек? Ты осталась одна, в этом ужасном платье, без денег, без всего – и запаниковала? Почему не позвонила мне? Я всегда позабочусь о тебе. Ты должна знать: все, чего я хочу, – это сделать твою жизнь лучше.
– Володя…
– Ладно, пей сок, – смилостивился он.
Я схватила большой стакан с ярко-оранжевой жидкостью и с жадностью стала пить. Владимир рассмеялся, и лицо его, как всегда, осветилось ясным светом.
– Не буду мучить тебя ни вопросами, ни попреками. Я хочу только, чтобы ты серьезно поняла: я всегда буду рядом. Сейчас я поеду куплю тебе какую-нибудь одежду. Новый кошелек. Пока что возьмешь кэш, а потом я тебе сделаю карточку – я не хочу, чтобы ты даже на секунду чувствовала себя беспомощной.
– Не надо, ты что! – вытаращилась я, глядя на то, как Владимир лезет в карман и достает оттуда пачку банкнот евро и кладет их на стол.
– Не возражай. Ты не должна даже задумываться о деньгах. Твой муж не имел никакого права тебя вот так выкидывать. На самом деле он многого не имел права делать – всю жизнь он губит твой талант, лишает тебя воздуха. Я все сразу понял, как только увидел твоих синичек. Ты хоть понимаешь, насколько ты хороша?