Per aspera ad astra II B
Шрифт:
— Дверь открылась, тебя внесли.
— Умолкни, — гном повернулся к очнувшемуся культисту. — Ты хоть что-нибудь помнишь?
— Он не имел права! — лицо миссионера вспыхнуло.
— Это я слышал. Что было после — помнишь?
Миеннист откинулся назад, опершись о стенку кареты. Глаза его на миг стали пустыми, после чего лицо приняло невероятно обиженное выражение, — так выглядят дети, если у них отобрать любимую игрушку.
— Ага. — Гарин выудил из саквояжа бутыль без этикетки. — По-моему, тебе надо выпить.
— Миенна не одобряет таких излишеств.
— Пей, — гном чуть ли не силой
— Миенна…
— Пей, — содержимое стакана в руке гнома переместилось ему в рот, и Гарин блаженно закатил глаза. — Первый раз вижу, как добровольно отказываются от «Корня земли». Особенно — семидесятилетней выдержки.
— Это — «Корни земли»? — миеннист отточенным жестом поднял бокал к потолку, глянув драгоценное вино на просвет. Гарину вдруг стало отчаянно интересно — чем именно занимался его гость до вступления в сан. — Тогда прошу прощения.
Он сделал крохотный глоточек и блаженно зажмурился.
— Ну как?
— Тысяча триста второй год от основания Номарка, или, если вам так угодно, восемьсот тридцать пятый от пришествия нолингов. Восточный склон. Я прав?
Гном удивленно присвистнул. На бочке, из которой он в этот раз наполнял свою походную «счастливую» бутылку, конечно, имелась табличка — но Гарин напомнил оттуда только год укупорки. «Корни земли» гном ценил в первую очередь за богатый вкус и полное отсутствие похмелья на следующий день — и именно поэтому это вино стоило бешеных денег. К счастью, Гарину, как «другу семьи» производителя, каждый год выделялось десять бочек за чисто символическую плату.
— Слушай, а кем ты был до… — гном на секунду замолчал, пытаясь аккуратнее сформулировать вопрос, — ну, до вступления в сан?
Миеннист печально усмехнулся и разом допил стакан.
— Я был беглым заключенным. До того — гвардейским офицером. До того — любимым сыном. Но сейчас уже неважно. Миенна принимает всех, — он покрутил опустевший стакан в пальцах и, решившись, протянул его гному. — Слушай, налей еще, а?
Переговоры шли… непросто. Все инициативы Флигг разбивались вдребезги о последовательное нежелание гномов идти на любые уступки. Керналльская делегация, изложив свою позицию за каких-то полчаса, стояла непоколебимо.
— Как я уже говорил, мы настаиваем на снятии блокады с Керналла, разрешении свободной, ничем не ограниченной торговли с наземниками, и выплате компенсации, достаточной для восстановления разрушенной инфраструктуры. В качестве подтверждения наших добрых намерений мы согласны не требовать возмещения за геноцид и оккупацию.
Флигг начала глубоко дышать, пытаясь успокоиться. Инфраструкура подгорных поселений была исключительно магической. Это в свое время стало защитой куда лучшей, чем запутанные лабиринты тоннелей, изощренные ловушки и небольшая, но хорошо подготовленной — по местным меркам — армия. Патрулю очень повезло, что практически все чары, использованные гномами, были абсолютно безвредны.
Сейчас блокадные кордоны в первую очередь защищали Керналл от магии — как запасенной в предметах, так и от чародеев. К последним причисляли и всяческих миссионеров — пусть те, в основном, колдовать и не умели, но их способности «призывать»
— Мы не можем допустить использование магии в пределах нашей сферы влияния.
— А мы отказываемся жить в свинарнике! — выкрикнул молодой гном. Люсинда уже научилась разбираться в фасонах бород подземных жителей — у этого растительность на лице еще была нежного рыжего цвета, и только начинала курчавиться. Крайний справа гном едва слышно щелкнул пальцами, и гном тут же умолк. Флигг скосила взгляд на дисплей — тот все еще работал, а это значило, что щелчок был условным знаком.
— Это кто? — едва слышно шепнула Люсинда на ухо адъютанту.
— Дарин Тор-Наллар. У меня есть подозрение, что он тут главный.
— А формально кто главный?
— Тугин Дир-Коддар. В центре.
Этот гном выглядел куда как представительнее — абсолютно седая, заплетенная в семь кос борода, резной посох, расшитый золотыми рунами камзол. Флигг, удивленно хмыкнув, вызвала на экран справку о составе делегации и пролистала до секции «Тугин Дир-Коддар».
Старичок оказался совсем не прост — глава Гильдии металлургов, потомственный администратор, патриарх клана Ноддар, который до оккупации держал семьдесят процентов торговли металлоизделиями. Дарин по сравнению с ним выглядел куда бледнее — кузнец-оружейник, почетный горожанин Казариумата, третий сын патриарха клана Наллар. Единственное, что давало хоть какую-то зацепку — ссылка на отца, Высшего советника Керналла. Тот был в бегах, и награда за его голову составляла уже пятизначную сумму.
— Проверьте связи этого Дарина. Не нравится мне его… авторитетность.
— Сделаем.
— Дварин верно говорит, — на сей раз на ноги поднялся сам Тугин. Люсинда едва слышно выругалась — буквально минуту назад ей казалось, что она уловила систему в выступлениях делегатов. Выступление Тугина в эту схему совершенно не укладывалось. — Вот вы поломали вентиляцию, и что? Часть галерей вовсе нежилой стала, по вечерам в коридорах не продохнуть, пыль, копоть, грязь, а от нее — и болезни всяческие. Водопровод, канализация, опять же. Надо что-то решать.
— Мы можем помочь техникой… — задумчиво отозвалась Флигг. Действительно, условия жизни в подземных городах были совершенно ужасными. Папка для докладных буквально пухла от жалоб патрульных — в хороший день они просто требовали новую форму раз в неделю, а в плохой — легких скафандров. Периодические обследования подземелий давали совершенно ужасающую картину — люди в большей части помещений уже через полгода бы заработали ревматизм, астму и хронический бронхит.
— И обслуживать ее будете, конечно, вы, — язвительно отозвался Дарин.
— Я думаю, в случае определенных подвижек в переговорах мы можем предоставить вам информацию о полном технологическом цикле производства и обслуживания кондиционеров.
— И каких же подвижек вы ждете?
— Для начала, вы должны гарантировать, что Керналл никогда более не будет прибегать к магии. В любых ее проявлениях.
Колеса кареты дробно загрохотали по длиннющему мосту через Ител, и Гарин очнулся. Долгий задушевный разговор с миеннистом кое-что прояснил, и в душе гнома снова зашевелилась надежда.