Per rectum ad astrum
Шрифт:
Кибер внезапно вздрогнул, встрепенулся, начал интенсивный информационный обмен. Заодно скинул ей на экран полный отчёт. Не то что понять, прочитать его не получилось. Ребекка подобралась, смогла сесть, подтянула к себе неподъёмную штурмовку, взгромоздила её на колени.
Потом вдруг появились люди.
В «коже», не в «шкуре» даже, без брони. Но с оружием. Это оказалось настолько неожиданным, что она ткнула в их сторону стволом. И нажала бы на спуск, только не получилось почему-то. Прямой приказ на подрыв кибер выполнять отказался, сообщил о несоответствии условий выполнения, предложил пересмотреть вводную. Это оказалось выше её сил. Она позволила себя обследовать, перегрузить на транспортировочную платформу. Они, люди, не воспринимались почему-то как свои, друзья. Ей казалось —
Ещё услышала:
— Рядовая Ребекка Каррес, множественные ранения, состояние тяжёлое. Транспортабельна, операбельна, периодически приходит в сознание. Эмоционально лабильна, успокаивающее противопоказано. Фиксация путём принудительного отключения системы управления экзоскелета. Необходима госпитализация, по результатам нескольких циклов терапии возможно полное восстановление…
Там говорили ещё чего-то, но смысл речи ускользнул. Но накатило вдруг безудержно радостное, необъяснимо жуткое понимание ситуации.
Наши.
НАШИ!!!
ЛЮДИ!!!
Будем жить… и окунулась в спасительную темноту.
Глава 10. Жить вопреки
Снова бежать по лезвию бритвы,
Словно загнанный зверь, не считая потерь,
И вновь рисковать собой.
Может лучше лежать? тенью забытой…
На горячем песке от страстей вдалеке
Где царит тишина и вечный покой.
Не то чтобы рубка «Прайма» совсем пустовала — примерно половина операторских ложементов была занята. Но от ощущения пустоты отделаться не удавалось. Из пилотов Николь была в рубке одна. Девчата её пилотажной группы разобрались по шлюпам. Но, даже в три корабля с работой не справлялись: слишком её много было; транспорты требовались везде и сразу. Помимо прототипа корвета, уничтоженного Чужаками с группой Петрова на борту, Наумовские парни сделали шесть шлюпов, три «про запас». Эти «три про запас», перед вступлением «Прайма» в бой, естественно, тоже были сброшены на орбиту Сатурна, как и всё «лишнее» оборудование. Группа Лекса сумела организовать технический персонал и расконсервировать их. Помимо этого, они организовали и вооружили боеспособные группы. Да, прямо там, на орбите. Десантных «шкур» и экзоскелетов не было в наличии, пришлось обойтись «кожей» и монтажными джеттами. Новых образцов плазмомётов, мин, гранат, лазеров, винтовок, ручных автоматических ракетомётов не было. Может оно и к лучшему, такое оружие требовало специальной подготовки. Как и десантные джетты. Но штурмовых рельсовок и пистолетов «со скрипом» набралось на восемьдесят человек ополчения, брали — кому-что досталось; в состав сформированных отделений в обязательном порядке включались техники и биологи, со всем сопутствующим оборудованием. Боеспособность ополчения оставалась сомнительной, но люди были готовы идти в бой, на смерть. И к моменту подхода «Прайма» к точке орбитального базирования оставалось только принять всё и всех на борт.
Руслан сказал, что в Лексе он не сомневался, и именно этого он от Лекса и ждал.
И тут же приказом загнал его в рубку.
Лекс «рвал и метал», возмущался «несправедливостью» и рвался в бой. Под шумок, подгоняемые моральными «пинками» от Гая, девчата пилотажной группы отправились принимать шлюпы. По одному пилоту на корабль считалось мало, но ситуация обязывала, тем более, что группы Румяшиной и Леннокс по одной в каботажные рейсы уже ходили. И нормально, справлялись. Николь начала было возражать, но «организованного сопротивления» оказать не смогла, не успела. У неё начался эмоциональный откат после «космической драки», а тут выяснилось, что ничего ещё не кончено, потери — вот они, люди гибнут до сих пор. Она сидела в слезах, и пыталась возражать парням по поводу и без, чем они беззастенчиво пользовались, на ходу безжалостно анализируя все её заявления и принимая к сведению нужные. На борт так же были высланы часть операторов, кибернетиков, аналитиков. Гай достаточно толково расписал их по новым командам,
Перекошенное, постоянно кривящееся лицо Николь буквально умоляло — Лекса не отпускать, она всхлипывала, переводила полные слёз глаза с Руслана на Гая, но они не обращали на слёзы внимания, периодически удостаивая капитана приказами по необходимым манёврам «Прайма». Лекса «аргументировали» жёстко: без должной, грамотной координации и управления всё наше ополчение — расходный материал. Потери необходимо было сократить толковым командованием. Отсюда, из рубки. Они уложились в полдесятка фраз.
Лекс сдался.
На Николь он тоже не обратил никакого внимания, от обиды она чуть не разревелась всерьёз, но быстро собралась с силами, пришла в себя и вернулась к работе.
Ополчение поднялось на шлюпы, исхитрившись набиться в несколько неиспользуемых жилых блоков, закреплённых в грузовых захватах шлюпов. Неадекватная замена десантным капсулам, но лучше так, чем никак. Защитные контуры были встроены в жилые блоки и позволяли шлюпам развивать более высокую скорость, чем, если бы ополченцы просто «сели «на броню». Сразу после этого два шлюпа отправились на САЛАК, один — на перехват дрейфующего корабля Чужаков, сначала подобравшего, потом сбросившего яхту.
«Прайм» задержался в точке базирования, поднял на борт весь оставшийся персонал, ремонтные и производственные комплексы, медицинские и блоки жизнеобеспечения; всё остальное можно было подобрать потом, и дал небольшой разгон на САЛАК. Персонал приступил к расконсервации оборудования во время инерциального хода. К моменту начала торможения всё должно было быть готово. Манёвр не сложный, рассчитать его не составило проблем, в результате «Прайм» обнулил взаимное смещение в ста двадцати километрах от сцепки. На борту кипела работа, необходимость ремонтировать корабль после боя никуда не делась. Изображение на голограммах внешнего обзора до боли напоминало один из завершающих этапов постройки корабля.
Пустующие места в рубке заняли Северцев, Анохин, Наумов.
«Прайм» получил отчёты командиров ополчения. Потерь среди ополченцев практически не было.
— Они нас боятся, — докладывал Тимур с перекошенным от ярости лицом, — В бой почти не вступают, сопротивление оказывают только в крайнем случае. Предпочитают улетать и прятаться. Десантные подразделения перепугали их до неспособности сопротивляться. Сбрасываю видеоряд: они утроили им здесь настоящую бойню. Десятки, сотни тысяч трупов. Фактически мы по ним идём. Раздолбано всё, то, что не взорвано — сожжено и просто разрушено. Сильно подозреваю, что Чужак больше не функционален. Более подробные отчёты — по мере накопления материала. У нас есть несколько легко раненных. Продолжаем зачистку. Но корабль чужаков действительно здоров. Нет, не так — ЗДОРОВ. Огромен. Я не представляю ресурсы, необходимые для его полной зачистки и взятия под контроль. Несколько групп ополчения приступили к поиску и эвакуации выживших с САЛАКа.
— Йенч на связи, — в полголоса сообщил Гай.
Руслан поднял руку, Тимур замолчал.
— Тим, переориентируй все группы на САЛАК, — подал голос Лекс, — Станцию «вывернуть на изнанку», собрать и эвакуировать всех выживших. То же касается оборудования — собрать и эвакуировать. Командирам групп настроить режим конференции с инженерами. Действуйте соответственно их рекомендациям.
— Места в складских комплексах надо рассчитать, — пробормотал Наумов, — Главное не пытаться утащить больше, чем это реально необходимо…
— Но… — внезапно севшим голосом отозвался Тимур, — Мы ещё не отыскали полувзвод Фирсовой. Они не выходят на связь. У них могли повыбить штабников, без них связь на дистанциях свыше километра очень затруднительна. А на этом дырявом корыте можно партизанить годами.
Все замолчали, полной неожиданностью прозвучало очередное бормотание Наумова, что-то из серии: «… то есть про исследование остатков носителя можно забыть, получается?…».
— Тим, — голос Лекса стал жёстким, — Ты уверен, что хочешь продолжать поиски самостоятельно? Поисками занимается другой взвод ополчения. Мы собирались переориентировать на эту задачу взвод лейтенанта Йенч, дополнительно.