Перчатки для скворца
Шрифт:
На самом же деле людей, подвергающихся нападениям акул, очень мало, это число ничтожно мало, гораздо более вероятно, что вас укусит комар, занесет заразу в организм, и вы умрете, так и не узнав, что причиной тому стал комар. Но океан манит своей величественностью, запахом и неизвестностью, мыслью о том, какой же все-таки разнообразный мир находится под нашими стопами, и, скорее всего, вы его так никогда и не увидите. Скорее всего, вам никогда не придется столкнуться с акулой или золотой рыбкой. Вот о каком человеке я говорю. Этот тип человека отличается от того типа, с которым тепло и уютно, который не представляет опасности. Он как бассейн – тоже вода, возможно, даже соленая, если хотите; купание там также доставляет удовольствие, вот только бассейн – не океан, с бассейном все ясно. И есть люди, находящиеся в ужасе от океана и всегда предпочитающие ему бассейн, а есть такие, кто любит и то, и другое. Иногда хочется просто откинуться на спину и полежать на воде, не страшась услышать что-нибудь сверхъестественное, расслабить мышцы, закрыть
4
В четверг к нам приходил клиент со своей женой, как оказалось, он иностранец, родители русские, но сам он родился заграницей. Его мать оказалась там во время войны, жизнь, к счастью для нее, сложилась неплохо, ей встретился хороший парень, они поженились и завели детей. Наш клиент один из них; пять лет назад ему вздумалось посетить родину своей матери, которая померла от болезни. Ну, собственно, ничего необычного не произошло: приехал, нашел женщину, радуется жизни, на вид ему лет сорок восемь. Он и его жена – оба отличались от местных: слишком уж новая у них одежда, и глаза исполнены жизненным оптимизмом, разговор раскрепощенный, но приятный.
Поломка была не серьезная, просто нужно было перемотать моторчик на фене жены. Это заняло около сорока минут, пара решила подождать, оформляла их я, так что разговорились, и, слово за слово, товарищ поделился своими детскими воспоминаниями, теплой вышла беседа. В одной из таких историй он спросил меня, улыбаясь, на языке, исполненном акцентом, но все же очень разборчиво, помню ли я, как ребенком, катаясь на лифте, мы с друзьями, прыгали одновременно, чтоб тот остановился. Мужчина так по-доброму улыбался, ожидая моего ответа, мне искренне не хотелось его разочаровывать, и я ответила:
– В моем доме не было лифта, это было редкостью, во всем городе, возможно, только в десяти домах они были установлены, да и в чужие квартиры я не ходила, нельзя было, так что нет, я не прыгала в лифтах.
Думаю, я все же остановила его ностальгический поток. Мне не было от этого приятно, но и грустно не стало.
Через два дня мне нужно было поехать в офис, который занимается поставками деталей для электроприборов; он располагался на десятом этаже в здании с лифтом, я вошла в лифт, и мне вспомнился недавний разговор с клиентом, и я подумала, почему бы не подпрыгнуть; вспомнилась его добрая улыбка – видно было, что ему нравилось так делать ребенком, но затея мне показалась не интригующей, и я не стала.
Так я поняла, что детство кончилось. Нет, я об этом и раньше знала, только весомых аргументов, подтверждающих это, не было, а теперь есть.
Войдя в офис, я поздоровалась – меня там знают, хоть я и не вхожу в дружеские отношения ни с кем из наших поставщиков, я все же помню их имена и стараюсь быть вежливой; часто мне кажется, что я для себя стараюсь: им от этого ни холодно, ни жарко, ведь я могла бы быть самой задиристой клиенткой, а они все равно бы реагировали безразлично, машинально, что ни говори, а это, наверное, талант быть безразличным, сколько лет уходит на то, чтобы виртуозно им овладеть? Когда я только пришла на эту работу четыре года назад, эти ребята уже тогда знали в этом толк. Иногда перед зеркалом дома я пыталась изобразить такое же безразличное выражение лица, несколько раз у меня даже вышло, но запечатлеть его на долго требует больших усилий, может, потом… Я вовсе не сержусь на них, так даже легче, тем более один человек среди них все же живой. Он не совсем из этой компании, он юрист, а также работает в полиции, если я не ошибаюсь, младшим детективом. Юра, так его зовут, он не то чтобы сверхэмоционален, просто его лицо может принимать человеческие гримасы в зависимости от ситуации, и отвечает он порой открытыми предложениями – мы с ним неплохо ладим. Мне приходится время от времени носить ему разные документы или консультироваться по некоторым вопросам, например, о пожарной безопасности, тогда, когда проверка приходит: бизнес-то у нашего хозяина легальный, поэтому нужно знать, что к чему, чтоб, во-первых, нам следовать правилам и, во-вторых, следить, чтоб проверка им следовала так же. Редко, но случалось мне встретить Юру на улице, так мы даже слегка улыбаемся друг другу, обмениваясь приветствиями. Это приятно. Он в основном вежлив и воспитан, говорит по делу, замечает детали, в общем, мастер своего дела.
По дороге домой мне нужно было заскочить в гаражи, отнести детали, и я свободна. Я думала о жене того клиента, что в детстве прыгал в лифтах. Выглядела она младше него, но не намного, я бы дала ей лет 39 – 40, но лицо свежее, немного смуглое, здоровое, совсем не похожа на меня. Волосы у нее были собраны в тугой хвост на затылке, черного цвета, складывалось впечатление, что она их не красила, но это вряд ли – наверняка седина была бы заметна. У меня же каштановые, мягкие, немного кудрявые волосы; она выглядит как роковая женщина, а я – как первая любовь, возможно, слишком бледная для вечной любви. Во время того, как тот мужчина купался в своих воспоминаниях, его жена была не столь возбуждена, мне казалось, ей это даже не интересно. Здесь я могу предположить, что его тревожат и будоражат ностальгические моменты оттого, что он далеко от родины, все-таки он был рожден не здесь, и вместе с тем
Я справилась со своим заданием – Костик кивнул в знак благодарности или просто так, я попрощалась и поспешила на автобус: сегодня мне не хотелось гулять, хотелось побыстрее попасть домой, как будто меня там кто-то ждал – я сама себя там ждала, только домашняя.
5
Когда нам выпадали одинаковые смены с Мишей, часто случалось, что мы шли на работу вместе, потому что жили в одном направлении. Скорее всего, в такие дни накануне Миша выпивал с друзьями или еще с кем, так как был не за рулем. Мне легче с людьми говорить на отвлеченные темы, я не чувствовала неудобства рядом со своим коллегой, но все же мы так и не смогли стать настоящими близкими друзьями. Меня это даже радовало: так приятно быть просто товарищами и не особенно переживать друг за друга, не обязательно дарить особенные подарки, бритвенного станка или бутылки вина всегда достаточно. Так и в этот раз мы говорили о всякой чепухе – это отвлекало от неприятного ветра, пытающегося проникнуть прямо под шарф. Мы обсуждали опасности, подстерегающие людей в повседневной жизни: он говорил о стройках, падающих сосульках, крутых ступенях, а я, как всегда, говорила об Австралии, ее акулах, крокодилах, и суть заключалась в том, что акулы съедают пару человек в день по всему побережью, а это огромная территория, и выглядят эти хищники достаточно устрашающе. На что Миша фыркнул, что ни за что на свете ни стал бы заходить в открытый океан, на что я сказала, что нужно всего лишь притаиться на пляже и ждать, пока акулы съедят двух людей, статистика ведь вещь упрямая, а потом смело устремиться оседлать непослушные голубые волны. Или же идти купаться в то время, как одна из таких рыбех станет нападать на первого человека – я что-то не припомню новостей, в которых бы акулы в одно и то же время нападали на нескольких людей в одном и том же месте. Мише было не привыкать слушать подобные вещи, и мне нравилось, что он все правильно воспринимал: он кинул на меня взгляд с одним прищуренным глазом, старался это сделать как можно строже и высокомернее, но улыбка предательски его подвела.
Это хорошо, что можно выражать свои чувства или мысли, глупости – редкие люди способны адекватно реагировать на такие вещи. Общество не учит нас быть чувственными, оно учит нас об этом говорить. Это все только слова – излишняя доброта, искренность, их выражение равно недоразвитость, полоумие, розовые очки, нетрезвость мысли и даже опасность. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно лишь один раз пойти по улице на работу (если вы, конечно, живете на разумном расстоянии) во время дождя с хорошим настроением, которое бы передавалось на вашем лице, отражалось в виде легкой улыбки и довольных глаз, как у кота. Тогда без труда можно представить себе, какое отвращение вы бы вызвали у прохожих. Я пробовала, и все время пыталась подавить свое хорошее настроение, чтоб соответствовать. Это было не настолько неприятно: честно говоря, меня переполняли только самые положительные эмоции – такое случается; мокрому обществу вокруг было не понять, но я все-таки – это я, так что мне не привыкать. Но, возвращаясь к возможности выражения чувственности, хотелось бы отметить, что окружающими это было воспринято с некоторым раздражением, а порой и жалостью.
Автобус остановился, и мы зашагали в сторону гаражей. Эти несколько сотен метров самые приятные, а все из-за того, что меня, да и не только меня, всегда встречали дворовые бездомные собаки, более совершенных и теплых существ не стоит и мыслить. Эти хвосты… и как они только умудряются мотать ими с такой силой, что один хвост визуально превращается в несколько, при этом корчить такие умные, несчастные и в то же время радостные морды… разнообразие расцветок, размеров – вид этого действия совершенно совершенный в своей несовершенности. Миша не был в таком же восторге от этого, но собакам на это наплевать, они из другой вселенной – отдают все, не прося и не ожидая ничего взамен, каждый раз абсолютно искренне удивляясь, если получат всякие домашние отходы к завтраку. Еще удивительно, что так добры они именно к людям, ведь можно наблюдать, что к друг дружке они бывают достаточно жестоки. И вот первая кость летит в сторону, псы бросаются за ней, а кто поумнее ждет следующей, за нее бороться нужно меньше, так как меньше конкуренции.
Оля еще не пришла, но должна была появиться с минуты на минуту. Зато хозяин Борис Романович уже на месте: между собой он был просто Романычем, и еще некоторые его называли просто Борей, только не я; я уже говорила о том, что предпочитаю дистанцию, вот только не все это понимают и с первых минут стали меня назвать на «ты» и по сокращенному имени – это не страшно, спустя четыре года это вполне нормальный исход событий.
Романыч начал что-то говорить, сбивчиво, но понятно, впрочем, оратор из него был не лучший, этого и не требовалось. Но следует отметить, когда Романыч так долго и политкорректно пытается выразить какую-либо мысль – следует дослушать. Закончил он так: