Перебежчик
Шрифт:
— Ты в училище должна была психиатра пройти, — сказал Колоб.
— Психиатр сказал, что мой психопрофиль исключает предательство и трусость. Потенциально высокая устойчивость к пост-травматическому стрессовому расстройству. Высокий уровень дисциплины. Годна без ограничений. И мужика бы мне хорошего. Где он неправ?
— У тебя высокий уровень дисциплины? — удивился Колоб.
— Я давала присягу защищать Родину от врага внешнего и внутреннего. Внутренний враг понес потери убитыми и ранеными.
— Без приказа, —
— Ладно. Психиатр немного ошибся. — Ингрид спокойно пожала плечами. Ее не очень беспокоила ошибка психиатра пять лет назад, — Училище закончено, в армию возьмут. Кого-то это беспокоит? Не гожусь в пираты?
— Пойдем, покурим, — сказал Студент Колобу.
Колоб кивнул и встал.
— А можно, вы хотя бы полчасика покурите? — почти детским голоском спросила Ингрид, — Ну пожалуйста.
— Можно, — ответил Колоб.
— Если бы я не встречал англичанина раньше, я бы подумал, что тебе эту парочку в дурдоме под расписку выдали, — сказал Студент после пары затяжек.
— Под какую расписку?
— Под обязательство не возвращать обратно.
— Почему?
— Потому что они психи. Он маньяк, а она озабоченная.
— А мы с тобой не такие?
— Мы с тобой смелые и расчетливые.
— По сравнению с ними?
— Да.
— Что теперь скажешь, подстава они или нет?
— Вот черт знает. Они подсказывают нам напасть на «Кронверк».
— Как и Сандро завещал, «Если не доеду, мочи корабль, или ты следующий», — Колоб вспомнил маляву, которую неизвестный бурят принес к Лепажу.
— Не будет подстава провоцировать стрельбу в центре города, — сказал Студент, — Тем более, по линии ГРУ. Когда воякам надо пострелять из пулемета, они уж никак не побегут за помощью к гражданским. У них хренова туча вариантов уничтожить этот «Кронверк» своими силами. Хоть взорвать. Хоть перетравить всех. Хоть автобус спецназа пригнать и положить всех мордой в пол, как недавно в «Арагви».
— Я вот тоже смотрю на них и думаю, что тут в натуре большая любовь. Повидал я в жизни парочек. Очень натурально выглядят.
— Согласен. Бабы иногда думают одним местом. Подцепила мужика и хочет ему понравиться. Как некоторые снимут альпиниста и набиваются с ним в горы.
— Или выйдут замуж за лейтенанта и поедут с ним на фронт, — согласился Колоб, — Бывает, да. Мужиков сейчас мало, баба должна быстро соображать. На шаг отойдешь — уведут.
— Но чтобы за мужика под пули лезть, я еще не видел.
— Вокруг посмотри. Цыганки могут. Еще и детей возьмут вместо бронежилета.
— Могут. Никогда этого не понимал.
— Только у нас Ингрид пойдет под пули не вместо мужика, а вместе с мужиком. Раньше в партизанах семьями воевали. Да и среди налетчиков бывали парочки.
— Да вот, кстати, фиг, — Студент задумчиво посмотрел вдаль, — Слышал бы ты, что сейчас поют школьники.
— Что?
— И мы знаем, что так было всегда. Что судьбою больше любим. Кто живет по законам другим, и кому умирать молодым. Он не знает слова «да» и слова «нет». Он не помнит ни чинов, ни имен. И способен дотянуться до звезд, не считая, что это сон.
— Н-да.
— Ингрид из нового поколения. Как говорят за океаном, война это мир. Понимаешь? Мир для таких, как она, и младше, это война. Война была всегда, с рождения. Я родился после Третьей, а перед Четвертой уже в школу ходил. С поколением наших дедов, и, возможно и отцов, еще можно было договориться. Поделить мир, отгородиться контрольно-следовой полосой, держать армию по штатам мирного времени и не только не воевать, а еще приторговывать через границу. Наши поколения, кто сейчас взрослый, хотя бы берут пленных. Эти нажмут красные кнопки, как только до них дотянутся.
— Мы не доживем.
— Да не больно и хотелось до этого доживать, — Студент поднял голову к небу, — Жги, Господи, в этом мире уже ничего не исправить. Щелкни пальцами, сделай новый.
— Ладно, хватит лирики. Мы и без Бога неплохо позажигать можем, хотя контрольный выстрел, конечно, за ним. Что по итогу?
— С девчонкой все понятно. Любительница кровавой романтики, а тут еще мужик подходящий попался, — Студент прислушался, — Интересно, она со всеми так бурно, или только этот ей как ключ к замку?
— Неинтересно, — сказал Колоб, — Я вот думаю, может тоже баб снимем? У меня с Норвегии никого не было.
— Завидно?
— А тебе нет?
— Завидно. Снимем. Но сначала договорим. С ней все ясно. Она тупо идет за своим мужчиной. Не до конца ясно с ним. Он как бы гражданский, но совершенно без тормозов.
— Как он сам сказал, его с детства учили, что убивать русских и азиатов это хорошо. Он немного уже убил и нисколько не жалеет.
— Вот же сукин сын!
— Зато наш сукин сын.
— Не то, чтобы совсем наш…
— Напоминаю, что он второй день со мной под пулями.
— Допустим, он не ходит ни под блатными, ни под ГРУ. Не может быть такого, что он океанский шпион? Слишком крутой для интеллигента.
— Он не крутой. Он фартовый.
— Вот как?
Студент повертел в голове рассказ Колоба от Олесунна до музея партизан, сравнил с собственными наблюдениями до и после. Англичанину вроде бы и везло, но особой крутизны ни в одном из эпизодов за ним не замечалось. Особенно у Тарана, где он расстрелял весь барабан и ни разу ни в кого не попал. В наше время возьми любого мужика с улицы — обычной драки на кулаках не испугается и стрелять более-менее в армии научен.