Перечеркнуть прошлое

Майо Маргарет

— Я доверяю тебе, Брайс Келлерман, — донесся до его сознания слабый голос. — Несколько неудобно просить тебя расстегнуть платье…

— А ты притворись, что я твой… брат.

Он слегка запнулся, увидев отвращение в ее глазах, и быстро изменил последнее слово.

Девушка коротко рассмеялась.

— Не могу представить никого из своих братьев, расстегивающих на мне платье, — они бы смутились и убежали. Но с твоей помощью я справлюсь.

Пуговички, крошечные камушки, и тугие петли с трудом поддавались

его негнущимся пальцам, а близость Лары только усугубляла положение. Суровый тест на воздержание.

Когда первая пуговица была расстегнута и в просвете мелькнула нежная выпуклость девичьей груди, он почти помешался. Прикоснуться, сорвать покров, доставить наслаждение жадным глазам… Вся сила ушла на то, чтобы не поддаться импульсу. Однако, когда большая часть пуговиц была освобождена от петель, притворяться больше не осталось сил. Пальцы сами легко коснулись трепещущей нежной груди, погладили и дрогнули.

Брайс не мог отвернуться, горло горело, губы пересохли, а сердце ухало в груди. Он снова стал подростком, делающим первые шаги в любви, скованным, робким, страшащимся неудачи.

Однако она не оттолкнула его, и Брайс смело взял ее подрагивающие груди в ладони, лаская алчущими пальцами соски. Из горла у него вырвался стон, словно рев раненого животного. Он услышал ее протяжный вздох, поднял глаза и увидел ответную страсть в прозрачной синеве глаз.

Лара не сделала ни одной попытки освободиться, лебединая шея изогнулась, позволяя груди прижаться плотнее к сильным мужским ладоням. Мир померк, Брайс больше не мог сдерживаться, он стремительным резким движением сорвал последнее кружевное препятствие и погрузился в чудо ее наготы.

Загнав трезвые мысли в самый дальний угол сознания, он нагнул голову и захватил жадным ртом сначала один сосок, потом другой. От Лары исходил аромат экзотических фруктов. Ни с одной женщиной не испытывал он подобного головокружительного подъема, такого страстного напряжения.

Он жаждал поведать ей о своей любви, но слова застряли в горле — прежде пусть испарится память о страданиях, пусть Лара поймет и примет его, и тогда, если обстоятельства сложатся удачно и разожгут в холодном сердце костер чувств, она сама сдастся на милость победителя.

— Ты так красива, Лара, — невнятно пробормотал он, — я так счастлив, что познакомился с тобой.

Ответом ему был тихий стон.

Приободренный, Брайс осторожно прижал зубами сосок, и волна удовольствия взорвала ее тело изнутри. Брайс поднял голову и заглянул в ее томные глаза, в ее… сексуальные глаза. Они стали темно-синими, голова откинулась назад, пунцовые губы распахнулись. С протяжным хрипом он покрыл их тысячью невесомых поцелуев, затем дрожащим пальцем провел но нижней губе, оттянул ее вниз и провел по ней языком, затем захватил весь рот целиком.

Когда ее язык осторожно

и несмело ответил, он спросил себя, знает ли она, как близок он к пропасти — еще шаг, и контроль будет потерян. Они сплелись в ритуальном танце: мужчина — охотник, исследователь, женщина — добыча, тайна, но где-то на задворках сознания, он знал, что не должен заходить слишком далеко, иначе потеряет ее. Если он будет форсировать события, то все разрушит, и их отношения обернутся темной и зловещей пустотой.

Он с большой неохотой опустил руки и отступил на шаг назад.

— Теперь ты справишься? — спросил он охрипшим голосом.

Лара кивнула, внезапно оробев. Платье лимонного цвета лежало у щиколоток, и весь покров, защищавшим ее невинность, составляли лишь белые трусики. Странно, но она не пыталась прикрыть от него свою наготу. Подавляя страсть железным прессом воли, Брайс старался смотреть ей в глаза. Теперь он у нее в долгу: она позволила ему нарушить границу дозволенного, и он не смеет злоупотребить доверием.

— Тогда спокойной ночи. Ты знаешь, где меня найти. Если понадоблюсь, просто стукни в стену.

— Хорошо, — ответила она быстро.

Брайс подошел к двери и обернулся.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

А вдруг бурное выражение чувств повергло ее в шок, а поцелуи причинили невольную боль?

Лара кивнула. Иди, казалось, говорила она, оставь меня наедине с тем, что я совершила.

Он осторожно прикрыл за собой дверь, постоял несколько секунд в безмолвной тишине, стараясь собраться с мыслями и прислушиваясь к любому шороху. Он хотел быть рядом, если понадобится помощь.

Наконец он услышал неясные звуки — по-видимому, она разбирала постель и надевала ночную рубашку. У него участился пульс. Злясь на самого себя, Брайс двинулся по коридору и резко толкнул дверь в комнату для гостей.

Лара проснулась среди ночи и вытянулась в постели: опять звук разбитого стекла, кто-то хочет проникнуть в дом. Она взвизгнула, и через секунду Брайс с треском распахнул дверь, влетел в спальню и зажег свет.

— Что случилось?

— Мне показалось, ломятся в окно или в дверь… Я слышала звон разбитого стекла.

Брайс стоял почти обнаженный — на нем красовались лишь черные трусы-шорты.

— Это был я, — рассмеялся он. — Я не мог заснуть и сидел на веранде со стаканом виски. Ты услышала, как я влезаю в дом. Порыв ветра вырвал из моей руки дверь, и, спеша предотвратить хлопок, я выронил стакан.

Ну и дурой же она оказалась! Наверно, эта мысль отразилась у нее на лице, потому что Брайс быстро добавил:

— Ты не могла знать. Теперь Хелен разозлится на меня за разбитый стакан.

Чтобы тетя рассердилась на своего любимца? Да никогда! — подумала Лара.