Перед рассветом
Шрифт:
— Настоящего ожерелья? — спросил он невинно.
— Всего нескольким людям известно, что ожерелье в Музее Голливудского Наследия — которое, кстати, было украдено — на самом деле подлинное, 48 крохотных циркониев, образуют сердце вокруг голубого камня.
— Это просто абсурд, — сказал он уверенно — И, — продолжила она небрежно, почти презрительно кивнув в сторону витрины, — в это вставлено 50.
Он перевел взгляд от нее к ожерелью и обратно.
— Что ж!.. Ты очень
— Я ведь права, не так ли? — взяв под руку Стерлинга, Макс позволила ему увести себя в фойе.
— В некотором роде — ожерелье в витрине атрибут из фильма…ты не думаешь, что я буду хвастать оригиналом перед гостями? Самое ценное из двух ожерелий использовалось лишь для съемки крупным планом? Особенно когда… его происхождение… сомнительно.
— Вы имеете ввиду из-за кражи имущества… Ну, тогда настоящее ожерелье где-то в надежном месте — в банковской ячейке или типа того.
— Я не знаю, где оно.
— Почему?
— Не будь столь кокетливой, дорогая, — ты украла его. Помнишь?
Их глаза встретились и желудок Макс сделал сальто, но она ничего не сказала; она не думала, что он будет устраивать сцену здесь — не рискнет обнародовать, что в его коллекции есть краденые вещи.
Они взяли у официанта по новому бокалу шампанского и проследовали вниз по лестнице к задней части дома. Здесь было куда меньше народу.
— Куда мы идем? — спросила она.
— В гостиную. У меня есть что показать тебе.
Она улыбнулась.
— Если это — оружие, мне не интересно… Если кое-что другое, спасибо конечно — и это я тоже видела.
— Ты такой смешной ребенок, — усмехнился Стерлинг. — Очень заманчиво, но я не это имел ввиду. Я хочу, чтобы ты увидела еще одно произведение искусства.
Пожав плечами, она сказала:
— Ладно.
Стерлинг отпер дверь и они вошли в большую гостиную с плюшевым диваном, обитым фиолетовым бархатом.
— Чтобы нас не беспокоили, — сказал Стерлинг, — мне необходимо вновь запереть дверь… это тебя не смущает?
Она не особо его боялась. — Валяй.
Он запер дверь и вскоре они сидели рядом на фиолетовом диване; здесь опять преобладал колониальный стиль. Кофейный столик орехового цвета отделял их от двух стульев, вдоль одной стены стояли книжные полки, заполненые томами в кожаном переплете. На противоположной стене висели тяжелые фиолетовые шторы, под цвет дивана, вероятно прикрывающие большое окно, выходящее на задний двор.
На стене за диваном находился, как Макс подозревала, оригинал «Ночного Дозора» Рембрандта. Рядом с запертой дверью картина Ремингтона, в которой Макс узнала «Снежную тропу» —
— Нет.
Коллекционер потягивал шампанское, он вновь улыбнулся, белозубая улыбка была черезчур яркой и слишком широкой.
— Ты и правда сказала охране на входе, что ты Мариса Бартон?
Стерлинг, похоже, ничего не упускал здесь из виду. Внезапно, запертая дверь стала ее беспокоить. Она решила подыграть ему.
— Девочка делает то, что девочка может сделать, — сказала она, — чтобы встретиться с мужчиной, с которым она хочет встретиться.
— А ты хотела со мной встретиться?
Макс прикоснулась к его ноге.
— Привлекательный, богатый… у вас есть чем привлечь, мистер Стерлинг.
Он положил руку поверх ее.
— Спасибо, что поставили «привлекательный» в списке перед «богатый». — Теперь он поглядывал в сторону закрытой двери. — Но что нам делать с Марисой?
Макс придвинулась ближе.
— Забудь о ней.
— Это вариант, — сказал он; вновь они были достаточно близко, чтобы поцеловаться. — Или… мы можем пригласить ее к нам присоединиться.
Вновь воздух между ними стал напряженным, но в этот раз иначе, Макс заставляла себя не отпрянуть. — Я не люблю делиться хорошими вещами, — ответила она В этой части большого дома было очень тихо. Она и Стерлинг были единственными, кто не учавствовал в вечеринке?
— Прежде чем мы решим, что делать с Марисой, — сказал он и отодвинулся от нее, всего на чуть-чуть, — нам, возможно, стоит решить, что делать с тобой.
Он вынул кусочек бумаги из внутреннего кармана и бросил его на кофейный столик перед ними — фото, взятое из видеозаписи, точнее с камеры наблюдения… …избражение Макс, стоящей в галлерее дома Стерлинга с подлиным Сердцем Океана в руках.
— Это, — он уже не улыбался, — произведение искусства, которое я хотел тебе показать.
Слишком хорошо для выведенной из строя системы видеонаблюдения.
— Я сделал его, когда ты была здесь ночью… как твое имя, милая?
Она не ответила.
Стерлинг настаивал:
— Я так понимаю, ты здесь, для того чтобы договориться о возвращении ожерелья и картины Гранта Вуда… верно?
Ее лицо ничего не выражало и она просто ответила:
— Нет.
— Не строй невинность — зачем же еще ты пришла в мой дом сегодня, рискуя свободой, пройдя через все трудности преодоления стены и рыская вокруг, словно обычная воровка?
— Вообще-то, я не обычная воровка, мистер Стерлинг.
Его улыбка вернулась — хотя зубы были уже не столь видны. — Это правда, милая — истиная правда.