Перед зеркалом
Шрифт:
В конце квартала мы обнаружили колонку с водой, перемыли виноград и решили присесть на лавочку, чтобы передохнуть и попробовать урожай этого года. Виктор Иванович предложил еще немного пройтись, чтобы найти ресторан, который, по его воспоминаниям, был где-то рядом. Когда питейное заведение было найдено, радость охватила нас, поскольку все изрядно проголодались и очень устали.
Целый вечер мы провели в этом чудном месте, расположившись на веранде. Наш стол был завален вкусными закусками, овощами, мясом и виноградом, который оказался очень терпким, поскольку предназначался для изготовления вина. Мы смеялись, шутили и по моим подсчетам выпили целую бочку красного сухого вина. В баре гостиницы мы попробовали коньяк местного производства и разошлись глубоко за полночь.
Следующим утром мне хотелось умереть. Голова кружилась, всё плыло перед глазами,
Мне хотелось побывать на экскурсии, но убедить художника составить мне компанию так и не удалось. Целый день мы провели порознь. Вместе с участниками съезда я посетила картинную галерею, Дом художников, услышала массу историй создания лучших произведений известных мастеров, несмотря на усталость, испытывала восторг и радость. Виктор Иванович не скучал, судя по его веселому настроению, за время моего отсутствия он смог посетить несколько питейных заведений. Расставаясь перед сном, я обняла художника, пожелала ему спокойной ночи и рассказала, что экскурсовод действительно оказалась писклявой теткой…
Утром следующего дня мы сели в большой автобус и отправились в город, расположенный на берегу Таганрогского залива Азовского моря. Разместившись в гостинице, большая часть состава нашей делегации решила отправиться купаться. По дороге к морю мы закупили горячительные напитки и хорошую закуску. Разместились на пляже, накрыли стол и стали желать друг другу творческих успехов. Когда стемнело, я решила искупаться. Море оказалось теплым, невероятно зеленым и очень мелким. Я немного поплавала, а когда вернулась на берег, потеряла Виктора Ивановича. Стала звать его и бегать по пляжу. Коллеги уверяли, что с ним всё в порядке, он тоже решил искупаться. Учитывая возраст художника и объём выпитого, я запаниковала не на шутку. Когда Виктор Иванович вышел из воды, стала на него ругаться. Художник успокаивал меня, говорил, что хороший пловец, благодарил за беспокойство и предложил вернуться к застолью. Мы веселись еще несколько часов и на рассвете отправились в гостиницу. Днем мы должны были вернуться в город на Дону, чтобы вечером лететь домой.
Проснувшись, я наспех собрала свои вещи, которые толком не распаковала, схватила сумочку и отправилась в холл дожидаться автобуса для возвращения в город. Мне казалось, что Виктор Иванович уже ждет меня на первом этаже, в кафе, чтобы зарядиться своим «лекарством», но, спустившись туда, наткнулась на табличку «Санитарный день». Через четверть часа я попросила администратора гостиницы позвонить в номер художника. Когда женщине никто не ответил, я начала нервничать и умолять горничную открыть номер Виктора Ивановича. Когда дверь открылась, я замерла в проеме двери. Полностью одетый художник лежал на кровати и не шевелился. Мое сердце оборвалось, я подошла ближе, позвала Виктора Ивановича по имени, решила пощупать его пульс, и вдруг он открыл глаза. Его блуждающий взгляд остановился на мне, и он тихонько сказал, что должен умереть, потому что потерял золотые часы с браслетом. Я выдохнула, успокоила горничную и предложила вместе поискать потерю в номере. Художник уверял, что перед тем как отправиться на море, он оставил часы здесь, предположил, что их просто украли. Все горничные и охранники были вызваны к администратору, на уши поднята служба, отвечающая за видеокамеры в гостинице, но найти часы нам так и не удалось.
Я пыталась утешить художника, просила не отчаиваться, уверяла, что нельзя убиваться из-за вещей, напоминала о супруге, которая переживала и ждала его, но Виктор Иванович меня будто не слышал. Разбитый и подавленный он сел в автобус. Разговаривать со мной он отказывался и всё время что-то бормотал себе под нос. Организаторы съезда довезли нас до аэропорта, где мы должны были провести несколько часов до отлета. Художник отказался кушать, пил только воду, был угрюмым и молчаливым. Я вдруг вспомнила
«Ты мой ангел хранитель, – вдруг сказал художник. – Натусик не зря тебя отправила со мной», – подытожил Виктор Иванович и решил отпраздновать находку с размахом. Он вдруг решил пооткровенничать со мной и рассказал о своей непростой жизни в послевоенные годы, ранней смерти родителей, горевал об отсутствии детей, поэтично поведал о нежных чувствах к своей супруге, с удовольствием говорил о своих творческих успехах в молодости, с болью в сердце – о полном забвении сейчас. Уверял, что с возрастом стал значительно хуже видеть и с трудом держать кисти. Объяснял, что очень нуждался в этой поездке, снова и снова благодарил меня за сохранение главного талисмана его жизни. Эта беседа впечатлила меня, но я никак не могла понять, откуда он узнал про мою жизнь, о которой рассказал своим друзьям около дома с виноградником. Художник улыбнулся и ответил, что люди его профессии для создания шедевров просто обязаны внимательно относиться к мелочам и быть наблюдательными в отношении всего вокруг. Мои манеры, жесты, внешний облик сами собой выдавали историю жизни. Мне даже в голову не могло прийти, что всё это время находилась под пристальным вниманием творца. Перед тем как направиться на регистрацию, Виктор Иванович сказал, что редко меняет своё мнение о людях, но относительно меня случилось исключение. Он был невысокого мнения обо мне, но, узнав поближе, понял, какое у меня большое доброе сердце, крепкий дух, хорошее воспитание и богатый внутренний мир, способный развиваться. Просил быть более открытой, чтобы эти прекрасные качества были видны окружающим, а не только маме. Всю дорогу домой я думала о его словах и благодарила судьбу за эту поездку.
Через год друзья художника при поддержке нашего центра развития искусства и культуры организовали персональную выставку Виктора Ивановича Лахинского, посвященную юбилею автора. Работы отбирались самым тщательным образом и были подобраны с учетом времени их создания и разнообразия техники мастера. Но перед самым открытием Виктор Иванович снова дал волю своей несдержанности. Искусствоведу нашего центра он устроил выволочку за то, что она не взяла в экспозицию его последнюю работу. Под напором юбиляра ей пришлось сдаться и спорную картину разместили в центре зала. В подготовке к выставке я участие не принимала, лишь слышала об этом скандале, но, получив персональное приглашение на её открытие, очень обрадовалась.
Виктор Иванович встречал гостей у входа. Он был одет в белоснежный костюм, на левой руке красовались те самые часы – талисман художника. При встрече он обнял меня, словно родную, и сказал, что меня на выставке ждет сюрприз. В центре зала висела новая картина, ставшая предметом раздора автора с организатором выставки. На холсте была изображена девушка, похожая на меня, с огромной горстью винограда в руках, за спиной у неё были изображены белые крылья. Она хитро прищуривалась и широко улыбалась. Эта работа по стилю и цвету сильно отличалась от иных картин художника и была осуждена его коллегами. Но для меня до сих пор остается самой любимой работой автора…
Снежный плен
В тот год, когда случилась эта история, зима пришла строго по расписанию. Всю осень дул беспощадный холодный ветер. В самом начале сентября он избавил деревья от еще не пожелтевших листьев и за три месяца изрядно надоел своими выходками. Никогда прежде я не видела столько строительных материалов, кусков рекламных баннеров и щитов, песка и пакетов, летающих в воздухе. Синоптики наперебой пытались объяснить основные причины появления продолжительных ветров, но их заумные теории не согревали жителей нашего города, которые перемещались по улицам мелкими перебежками, отряхивая свою одежду и лица от внезапно налетевшего мусора.