Передача лампы
Шрифт:
Ошо, очень давно, на семинаре по психосинтезу, когда мы были в состоянии гипноза, руководитель провел нас через аллегорию Платона о пещере, где люди стояли у огня, смотрели на тени на стене и так никогда и не узнали, что из пещеры можно выйти. Это произвело на меня глубокое впечатление, и я бы очень хотел услышать твое мнение об этом.
Аллегория Платона — о рабах, которые, работая в пещере, видят только собственные тени на стенах и полагают, что происходящее на стенах и есть единственная реальность.
Это одна из самых красивых аллегорий — огромной важности. Эта аллегория о нас. Применимо к нашей жизни она значит, что, бесспорно, мы живем в пещере и видим тени на неком экране, но больше об этом экране мы не знаем ничего. Мы ничего не знаем о существовании за экраном целого мира; мы ничего не знаем об этих тенях на экране, даже того, что они наши.
Если разобраться, то это аллегория о нашем уме.
Что ты знаешь о мире? Маленький череп — ваша пещера; экран вашего ума… А то, что вы называете мыслями, эмоциями, настроениями, чувствами, — это все тени, в них нет истинного смысла.
Вы злитесь, вы в унынии, вы страдаете — потому что вы выучились отождествлять себя с этими тенями. Вы проецируете их; это ваши собственные тени. Это ваша собственная злоба проецируется на экран ума. Это превращается в замкнутый круг: эта злоба делает вас еще более злым; чем больше вы злитесь, тем больше злобы, и чем дальше, тем больше и больше. Мы проживаем всю свою жизнь, даже не задумываясь, что есть подлинный мир за пределами ума — снаружи; а еще есть подлинный мир за пределами всех этих настроений, чувств, эмоций — за пределами вашего эго. Это ваша осознанность.
Весь смысл медитации сводится к тому, чтобы вывести вас из пещеры, чтобы вы осознали, что вы не тень, а наблюдатель.
В то мгновение, когда вы становитесь наблюдателем, происходит чудо: тени начинают исчезать. Они подпитываются вашим отождествлением; если вы отождествляете себя с ними — они здесь. Чем больше вы отождествляете себя с ними, тем более они осязаемы.
Когда вы наблюдаете — просто смотрите, не судите, не осуждаете, — медленно-медленно тени исчезают: им нечем питаться. И тогда появляется такая невероятная ясность, восприимчивость, что вы начинаете видеть мир за пределами — мир восходов и облаков, мир звезд, внешний мир. И вы становитесь способны оценить и свой внутренний мир, который на самом деле гораздо более непостижим.
Внешний мир бесконечно прекрасен, но внутренний мир тысячекратно прекраснее.
Как только вам удастся выбраться из пещеры, вы станете частью вселенского сознания. У вас внутри бесконечность; вы там были всегда и всегда будете. Смерти никогда не было и быть не может. И снаружи восхитительно прекрасное существование.
Теперь неправильно делить их на «внешнее» и «внутреннее»; это слова из прежней жизни, когда голова делила мир надвое. Теперь они единое целое. Ваша осознанность и красота заката и звездной ночи, ваша осознанность и свежесть розы больше не разъединены, потому что принцип разложения на части больше не существует. Они единое космическое целое.
Я называю это переживание единственным священным переживанием. Почувствовать целое — единственное
Один японский профессор учил маленьких детей плавать. Его теория заключалась в том, что в утробе матери ребенок находится в определенной жидкости, практически такой же, как вода в океане, с тем же составом. Ребенок плавает в этой жидкости.
Хорошо известно, что во время беременности женщина начинает употреблять более соленую пищу. Ей нужно больше соли, потому что ребенку нужна океаническая вода. Это навело эволюционистов на мысль, что человеческая жизнь должна была зародиться в воде. И если вы будете следить за тем, как развивается ребенок, каждый день в течение девяти месяцев глядя на его изображение, вы удивитесь: сначала появляется рыбка.
В индуистской религии первое воплощение Бога — рыба. Это не может быть случайным, потому что даже представить Бога рыбой кажется предосудительным. Но на протяжении тысячелетий индуисты верили, что сначала Бог появился как рыба. А для них Бог — это жизнь; просто одно и то же выражается при помощи разных слов.
Этот японский профессор подумал, что если жизнь зародилась в воде, то плавание должно быть рефлексом; ему не надо учить. Чтобы доказать свою теорию, он начал работать с младенцами и невероятно в этом преуспел: шестимесячные дети могут плавать. Теперь он проводит эксперименты с трехмесячными младенцами — и они плавают. И он предвкушает, что однажды сможет продемонстрировать миру, как плавает в ванночке новорожденный ребенок.
Плаванье — это не умение, которому надо обучать, это то, что мы уже умеем. Но сколько людей умеет плавать? Не очень много. И, хотя это нечто изначально присущее, мы умудряемся упускать его, забывать о нем.
Английское слово грех прекрасно. Я люблю его, потому что его истинное значение — забвение. Оно не имеет никакого отношения к тем преступлениям, которые мы называем грехом. Оно касается только одного преступления — забвения. Мы забыли сами себя; средство излечения — вспоминание.
Аллегория Платона в точности отражает ситуацию, в которой мы оказались. Но сам Платон никогда не пошел дальше. Он никогда не занимался медитацией; эта аллегория так и осталась философским умозаключением.
Если бы он разъяснил свою аллегорию и применил ее к медитации, все западное мышление было бы иным. Эта аллегория изменила бы все западное мышление и историю после Платона, потому что Платон — основатель всего западного мышления.
Сократ никогда ничего не писал; он был учителем Платона. Все знания о Сократе мы черпаем из записей Платона о беседах — знаменитых диалогах Сократа. Будучи его учеником, Платон просто их конспектировал. Эти заметки уцелели. Данная аллегория оттуда.
Трудно сказать, с какой целью Сократ употребил эту аллегорию, но несомненно то, что Платон употребил ее неправильно: он не был человеком, который искал истину, он был человеком, который думал об истине. Но искать истину — одно, а думать об истине — совсем другое: раздумья удерживают вас в пещере. Только не-думанье может вывести вас оттуда.