Передача лампы

Раджниш Бхагаван Шри

Поэтому в каждом обществе это табуировали по необходимости — но каждый ребенок обречен влюбиться в свою сестру.

Одна из моих саньясинок только что говорила мне: «У меня проблема. Ты сказал, что пары должны заниматься любовью, не прячась от своих детей; дети должны знать, что занятие любовью — это явление человеческое, естественное. Что их родители делают это. Это будет хороший опыт для них — наблюдать, осознавать; и они воспримут это не как серьезное дело, а как игру».

Она сказала: «Все было хорошо, но теперь мальчик говорит, что хочет заняться любовью

со мной. Что мне делать?» — потому что табу в том, что вы не можете заниматься любовью со своей матерью. Они разрешили ему присутствовать, и он был очень доволен, потому что ему оказали доверие: папа занимается с мамой любовью — и он видит это. И он сказал: «Я никогда об этом не думал. Но теперь я тоже хочу это делать». А он еще очень маленький, ему, наверное, лет шесть.

Я попросил маму сказать ему: «Ты будешь заниматься любовью, когда подрастешь. У тебя будет жена. Ты слишком маленький, я слишком большая. Подожди. Это естественно, и это придет. А когда придет пора, ты женишься; ты влюбишься в девушку и женишься. А сейчас ты должен понять, что в этом нет ничего плохого, ничего греховного — это не то, что нужно делать, скрываясь, даже от своих детей».

Потому что когда дети это обнаруживают — а они обнаруживают, — они теряют уважение к родителям. После этого они не могут уважать этих людей: они запрещают им делать то, что делают сами.

Она объяснила это мальчику. А дети очень восприимчивые и очень понимающие. И он понял, что это правильно: он еще недостаточно подрос, поэтому он подождет. Но он почувствовал благодарность, и он будет чувствовать благодарность всю свою жизнь — что у него были особенные мама и папа, которые доверились ему, доверили даже свою частную жизнь. Они никогда ничего не держали в секрете от него.

Теперь мальчик захотел заняться любовью с мамой, ему объяснили причину отказа: «Это не принесет пользы, это бессмысленно; ты еще недостаточно взрослый», — и у него никогда не будет сна о том, как он занимается любовью с мамой. Это стало ясным осознанием.

Но почти каждый мальчик бессознательно жаждет заняться любовью со своей мамой, и из-за этого он ревнует к своему отцу. И каждая девочка хочет заняться любовью со своим отцом и ревнует к матери. Так мы создаем сложности для ума, что в будущей жизни преподнесет этим людям психические проблемы.

Но если все будет чисто и ясно, разъяснено, вы воспитаете своего ребенка без всяких подавленных чувств. Он будет обладателем тотально иных качеств существа: свежести, остроты и глубокого принятия себя.

Глава 21

Пряности в котелке Будды

Ошо, Бодхидхарма добавил пряностей в стряпню Будды, что в результате стало дзен.

Кто еще бросал пряности в котелок Будды?

Таких, на самом деле, очень много. Сам по себе буддизм стал миром философии — не просто философией, а источником многих философий, потому что он распространился по всей Азии, сталкиваясь с разными культурами, разными людьми, разными философиями.

В

Тибете он пришел к необычному виду цветения, который встречается редко. Это чистый мистицизм, основанный на старых методиках. Сотни ламаистских монастырей появились по всему Тибету глубоко в Гималаях, где люди посвящают всю свою жизнь поиску истины. Стало почти традицией, что каждая семья должна послать одного или больше своих членов в эти ламаистские монастыри, эти школы мистики.

Того, к чему пришли в Тибете, нет больше нигде. Вся страна обратилась к единому поиску единой цели. В ней определенно развились свои методы, семена которых есть в буддизме, в учении Гаутамы Будды; но эти семена не приносят цветов. Только когда семена расцветают, вы становитесь чутким к аромату, цвету и красоте.

Тибет подарил многих пробужденных, и их методы настолько далеки от дзен, насколько это возможно. Нет точек соприкосновения. Источник тот же, но развивались они в разной среде, разрабатывались разными людьми, пришли к одному умозаключению, но разными путями — как по одной горе вы можете двигаться в разных направлениях разными путями и прийти к одной вершине. Вы встречаетесь на вершине, но пути ваши не пересекаются, они совершенно уникальны и обособленны.

В Таиланде буддизм принял другую форму, другие очертания.

В Китае, встретив Дао, он полностью впитал весь дух Дао.

У буддизма очень большое сердце. Он не похож на христианство или мусульманство, ограниченные очень небольшой территорией; он может столько всего впитать, что даже может выглядеть противоречиво.

У Дао нет метода. Тибет — это сам по себе метод. Дао — это не-метод, просто спонтанность — жить природной жизнью, без борьбы. Каждый метод — это борьба, каждый метод призван определить вас. Работа Дао в том, чтобы стать неопределенным, чтобы стать одним с целым. Впитывая Дао, китайский буддизм приобрел иной вкус, тотально иной.

То же самое случилось в Корее, Монголии, Шри-Ланке, Бирме, в других малых странах Азии, потому что буддизм стал религией всей Азии. Он стал великой религией, влияющей на разные расы, разные культуры, разные страны, абсолютно без борьбы. Это нечто уникальное в истории.

Христиане обращали людей, мусульмане обращали людей. Буддизм никогда не обращал людей; он просто позволил себе быть открытым, доступным. Он открыл свое сердце и помог другим людям открыть их сердца, и произошла встреча — но эта встреча не была чьей-то победой. Это было просто слияние.

Собственно в Индии у буддизма совершенно иные особенности: большая философичность, большая логичность, потому что в Индии буддизму приходилось выживать среди множества философий, которые достигли пика осмысленности. Чтобы выжить среди них, буддизм разрабатывал великие философии. Нагарджуна, Васубандху, Дхармакирти — эти философы славятся на весь мир своей логикой осмысления.

В Таиланде буддизм вовсе не философский — он набожный. В Японии он ни философичный, ни набожный, это чистая медитация. В Тибете он методологический. В Китае это не метод, не усилие, не действие.