Передружба. Недоотношения
Шрифт:
Подхожу к скамейке. Оксанка уже на месте. Сидит, уставившись в телефон, и бегло тарабанит пальцами по экрану. Останавливаюсь перед ней, она убирает мобильник в сумочку, закрепленную на поясе, но не спешит поднимать взгляд.
Первый тревожный звоночек.
– Привет, – говорю я, сжимая руки в замок.
– Привет, Бо… – печально вздыхает она.
– Что случилось?
– Я… Мне нужно кое-что тебе рассказать…
На дрожащих ногах подхожу к лавочке и сажусь рядом. Вина в ее голосе и грусть на лице – второй
Не может быть… Нет! Я не хочу в это верить!
– Ну так рассказывай… – тихо произношу я, глядя в землю.
Она молчит. Долго. Слишком долго. Слышу, как стучит сердце. Все медленнее и медленнее. Вот-вот остановится, и я упаду замертво. Озвучиваю убийственную правду, сама нажимая на курок пистолета, что прижат к моему виску:
– Тебе нравится Кот?
– Я не хотела, Бо. Прости меня. Я… Я собиралась помочь, честно. Пыталась выведать у него о чувствах к тебе, узнать, есть ли шанс раскрыть их по-новому, но…
Поворачиваюсь и вижу слезы на ее щеках и приоткрытые в рваном дыхании губы. Я же на удивление спокойна. Чувствую себя пустой могилой и жду, когда Оксана продолжит рассказ.
– Он начал проявлять ко мне интерес.
Выстрел в упор.
Сердце замирает, глотая пулю.
– Я говорила ему, чтобы он забыл об этом, что мы друзья. Я даже сказала, что подозреваю о твоих чувствах и он должен посмотреть на тебя внимательнее, но…
Снова заминка, чтобы я в полной мере смогла ощутить всю боль поражения. Не могу сделать вдох, токсичный газ обиды разрывает легкие.
– Богдан… – говорит Оксана, хлюпая носом.
Она никогда не называла его по имени. Только Кот. А теперь… Богдан…
– Богдан сказал, что относится к тебе только по-дружески. А вчера, я не знаю… Я ужасна. Но, Бо, ты сама сказала, что хочешь все закончить… А он… Мы… Я не знаю! Бо, прости меня! Пожалуйста! Я не хотела! Но это стало так трудно контролировать, когда я узнала его ближе…
Еще одна пуля.
Понимаю, о чем она. Сама чувствую к Богдану то же самое, но между нами есть разница. Ее чувства взаимны. Они могут расцвести и принести им обоим счастье. А я… Это зернышко не проросло. Кто в этом виноват? Точно не Оксана. Я прятала его слишком долго, и оно умерло без солнечного света.
– Бо? – тихо зовет Оксана, касаясь моего плеча.
Смотрю в светлые, полные слез и раскаяния глаза подруги. Это я виновата. Всех запутала. Не хочу, чтобы ей было больно. Не хочу, чтобы она плакала и мучилась из-за меня.
– Почему ты сразу мне не сказала?
– Мне было страшно. Я не хотела расстраивать тебя. Думала, все как-нибудь решится.
Короткий звук – сигнал сообщения из ее сумки.
– Это он?
– Да, наверное. Он тоже волнуется за тебя. Не хочет терять вашу дружбу.
– Ты сказала ему о моих чувствах?
– Нет! Я сказала, что догадываюсь, но не уверена! Я… Бо…
Новая
И все…
Больше ничего нет…
– Оксан, эй! Прекрати, слышишь? Никто не умер. Ничего страшного не случилось. Ты нравишься ему, он тебе… Значит, так суждено. Это чувства, я не могу винить тебя за них.
Она отнимает ладони от лица и хлопает мокрыми слипшимися ресницами:
– Правда?
– Да.
– И ты была бы не против, если…
Пытаюсь поймать положение в пространстве, но, кажется, плыву где-то под водой. Что я сейчас должна чувствовать? Где все эмоции?
– Это решать не мне, – отвечаю приглушенно.
– Но ты наша подруга.
– Так и есть. Было и будет. Это не изменилось.
– Бо!
Оксанка бросается мне на шею, крепко обнимая. Глажу ее по спине и волосам, унимая дрожь.
– Ты самая лучшая подруга на свете.
Бах!
Третий выстрел насквозь пробивает пустую грудную клетку.
Уже не важно, у кого в руках пистолет.
Оксана…
Богдан…
Я сама…
Уверена, что поступаю правильно. Они мои лучшие друзья. Запретить им быть вместе только из-за эгоизма? И кому станет легче? Не мне. Я желаю им лучшего. Пусть они будут счастливы рядом друг с другом.
А я…
А я не знаю…
Как-нибудь переживу.
Оксанка успокаивается спустя несколько минут.
– Бо… – говорит она, пытаясь поймать мой взгляд, но я смотрю сквозь нее. – Бо!
– Да?
– Тебе стоит поговорить и с Богданом тоже.
Туман из головы не уходит, наверное, организм выплеснул в кровь естественное обезболивающее, спасая меня от внутренней агонии.
– Что? – спокойно переспрашиваю я.
– Он волнуется не меньше меня. Переживает. Думаю, ему бы тоже хотелось услышать от тебя слова поддержки. Богдан так сильно дорожит вашей дружбой, что не знает, как к тебе подступиться, чтобы ничего не разрушить.
Дорожит нашей дружбой?
Дружбой, да?
Ненавижу это слово.
– Я позвоню ему сегодня и…
– Зачем? Мы собирались встретиться, он уже где-то неподалеку. Сейчас я ему напишу.
Попадаю в медленную зону. Хочу остановить Оксанку, но вместо этого лишь беспомощно наблюдаю за ее действиями, чувствуя невыносимую тяжесть собственного тела. Окси встает и берет меня за руку.
– Он в сквере, идем?
Киваю. Если и ломать кости, то все разом, чтобы не растягивать боль.