Передряга

Сербин Иван Владимирович

Прямо надо мной хлопнула дверь. Эх, была не была! Натянув потуже рукав плаща, я что было сил саданул локтем в стекло. Оно треснуло и осыпалось на кафельный пол. Никогда не думал, что разбитое стекло производит СТОЛЬКО шума.

— Эй! Второй этажом ниже! На балконе! — заорали сверху.

Вот попал, так попал. Значит, не все ушли, кто-то остался. Я лихорадочно просунул руку в комнату и принялся поворачивать запорные рукояти. Торопился, порезался осколком, но зато с замками справился в рекордный срок. Пронесся через квартиру как метеор, бросил купюру на кухонный

стол, врезал изо всех сил ногой по крюку, удерживающему дверь черного хода. Тот как будто прирос. Еще разок, с футбольным замахом. Крюк вылетел из петли словно снаряд, описал круг и взрезался в стену, сбив кусок краски. Я ударил плечом в дверь, выскочил на лестницу и помчался вниз, перепрыгивая сразу через три ступеньки. А следом уже громыхали шаги. И казалось мне, что, кроме этого дробного топота, других звуков в природе не существует. И я бежал от своих линчевателей, обуреваемый только одним чувством — всепоглощающим, безграничным ужасом. Это был ужас гонимого животного. Зверя, со всех ног удирающего от настигающей его стаи волков.

Затрещали выстрелы. С визгом застучали о ступени пули, вышибая крохотные осколки. Я шарахнулся к стене и побежал, молясь только об одном — не споткнуться, удержаться на ногах. Врубился всем телом в дверь и вылетел на улицу. Помчался мимо служебного входа в магазин, мимо череды машин и подъездов, мимо окон, из которых, как театральные зрители из ложи, выглядывали жильцы. И сквозь монотонный, набатный гул в ушах вдруг услышал, как ревет, набирая обороты, за спиной автомобильный двигатель, а за домами воет милицейская сирена.

— Стой! — закричали где-то позади. — Стой, стрелять буду!

Был ещё хлопок выстрела и подворотня, стены которой как-то подозрительно раскачивались, словно хотели упасть и придавить меня к мокрому асфальту. И проспект, маячащий пестрыми эмалевыми росчерками в полукруглом арочном проеме. А потом появился Олег. Он протягивал руку и что-то кричал мне в лицо. Но вот что, этого я уже не слышал».

* * *

— Через две минуты, — сказал посредник, выкладывая на стол сотовый телефон.

— Он не опаздывает? — спросил Тонколицый.

— Никогда. Всегда звонит минута в минуту, — торопливо пробормотал посредник.

Теперь, когда договоренность с недавними жертвами была достигнута, он очень старался продемонстрировать собственную ценность. В принципе, для исполнителей смысл его присутствия исчерпывался звонком заказчика. Дальше перебежчик становился обузой. Его спокойно могли убить, немного потеряли бы. Это посредник понимал.

— Как он тебя нашёл? — спросил Молчаливый.

— Позвонил. Сказал, что слышал обо мне. Предложил работу. Я согласился.

— Давно занимаешься этим делом?

— Таким? Ни разу не занимался. В основном передаю деньги. — Посредник закурил, отметив, что пальцы у него ходят ходуном. — Знаете, если кому-то не хочется рисковать или светиться, на «стрелку» берут меня. Я отношу деньги или товар. От машины до машины, от машины до квартиры, от квартиры до машины. По-разному.

— Если что-то срывается,

первая пуля — твоя, — констатировал Киноактер. — Опасная работенка, к тому же пыльная. И сколько за неё платят?

— Все зависит от степени риска. В среднем пятнадцать процентов.

— Негусто, — покачал головой Киноактер.

— На хлебушек с икоркой хватает. И на коньячок остается. И даже на чёрный день получается откладывать.

— А сколько обещал заплатить заказчик за наши головы?

— Пол-«лимона». Но это за всё.

— Что-то дешево они нас оценили, — повернулся к остальным Киноактёр. — А, мужики? По-моему, наши головы стоят дороже.

В этот момент зазвонил телефон. Тонколицый потянулся, кивнул посреднику:

— Ответь.

— Понял. — Посредник торопливо схватил трубку, пролепетал: — Алло? — и тут же передал телефон Тонколицему.

— Ты всё сделал? — услышал тот спокойный мужской голос.

— Во всяком случае, он попытался, — ответил Тонколицый.

Несколько секунд на линии висело молчание, затем заказчик поинтересовался:

— Кто это?

— Один из тех, кого ты приказал убить.

— Вот как?

— Да вот так уж.

— Акции у вас?

— Конечно, у нас.

— Чего ты хочешь?

Тонколицый вслушивался в голос и пытался представить себе говорящего, ловил нюансы интонации, манеру произношения отдельных звуков и сочетаний, тембр.

— Поскольку ты первым нарушил наше соглашение, мы оставляем за собой право изменить условия.

— Что ты имеешь в виду?

— Сумму гонорара. Тебе придётся заплатить штраф.

— Разумно. И каков же размер штрафа?

— Вдвойне.

— Двадцать миллионов долларов? — Заказчик хмыкнул, подумал секунду, спросил: — А вы не боитесь?

— Чего?

— За такие деньги я могу нанять целую армию надёжных ребят.

— Одних ты уже нанял. И где они теперь?

— Вы устранили всех?

— Почти всех. Один еще жив. К тому же нужные тебе акции до сих пор у нас.

— Вы не сможете их сбыть.

— Верно, но мы можем их сжечь. Или пропустить через измельчитель бумаг. Восемьдесят миллионов долларов — слишком большая сумма, чтобы рисковать.

— Разумно. Когда вы хотите получить деньги?

— Чем быстрее, тем лучше.

— Надеюсь, вы понимаете, чтобы собрать двадцать миллионов наличными, понадобится время.

— Сколько?

— Минимум день.

— Устраивает.

— Предлагаю следующую схему обмена. Вы абонируете пару ячеек в автоматической камере хранения на Курском вокзале. В одну из них кладете акции. Скажем, две сотни. Я проверяю, все ли с ними в порядке, и, если да, кладу в названные вами ячейки требуемую сумму.

— Мы дадим даже больше, чем ты просишь. Получишь четверть акций от общего количества. Проверяй сколько душе угодно. Но учти, если ты не положишь деньги или купюры окажутся фальшивыми, распрощаешься с остальной частью акций. Заметим кого-нибудь из твоих псов рядом — уберем их, а потом отыщем тебя. Не за тем, чтобы отдать бумаги, конечно. Так что не советую наступать на одни и те же грабли дважды.