Переформирование
Шрифт:
Совсем запутавшись словно пьяный паук в паутине я тяжело смежил веки и постарался уснуть, но разум по привычке старался разложить данные по полочкам даже если этом не было никакого смысла. Зачем мне что-то придумывать, если скоро придут за мной и как сказал ученый "пустят на удобрения"?
Со стороны двери раздался облегченный вздох и дверь лязгнув- закрылась. Самуил Яковлевич починил замок и скрыл все свои следы пребывания в моем узилище. Что ему от меня нужно? Мотивы? Или же просто научный фанатизм сметающий любые запреты? Кто знает?
— Да хватит! — выдохнул я и все же расслабился. Будь
*****
Разбудил меня звук шагов в коридоре. Кто-то подошел к двери и завозился с ключами. Вообще странно здесь все устроено- в лаборатории я видел голографические экраны и другие крутые штуки, а вот пол покрыт старым линолеумом и стены выкрашены масляной краской. От размышлений о таких несуразностях меня вывел странный резкий запах, что разлился вокруг. "Травят суки!" понял я и постарался задержать дыхание. Но даже той малости, что вдохнул, мне хватило за глаза- мышцы налились слабостью, а в в голове зашумел туман.
Спустя пару минут, дверь моего узилища распахнулась и ко мне вошло два человека в зеленых комбинезонах. Молча подхватили меня за подмышки и поволокли наружу. Шея не держала голову и увидеть лица моих конвоиров я не мог.
— А Зачем Совет? — донесся до меня голос одного из них
— Решать будет, что с ним делать- ответил второй
— Возится с ним еще- презрение в голосе первого было таким явным, что мне позалось будто он сплюнул
— Тащи давай. Немного осталось
Это "Немного" растянулось на полные двадцать минут. Меня перли по коридорам, лестницам, переходам и подвалам. В некоторые моменты мы точно были под землей- черные пятна на стенах и плесень- выдавала с потрохами. Я все так же висел на руках, а в груди зарождался гнев и ярость. Почему они так обращаются со мной? Чем я заслужил? Тем. что просто попал неизвестно как в их уютный мирок? Что я им сделал?
Обстановка резко изменилась- вместо ободранных стен, появились тяжелые портьеры, а пол укрыли красные ковры. Лепнина и узоры придали ощущение богатого убранства. Большие шишки это иной вид эволюции и для нормального существования им нужно повышенное содержание золота в среде. Метаболизм такой наверное.
Мы остановились перед двустворчатыми дверьми и мои конвоиры замерли замешкавшись, по прежнему не выпуская меня из рук.
— Входим? — спросил один у второго
— Ну СБ сказал сюда вести- пожал плечами второй и толкнул дверь.
Я мстительно зацепился голой ступней за край ковра, собирая тот в кучу. Конвоиры зашипели, но остановились и поправили. Мелочь а приятно! Хоть немного удовлетворения и веры в себя, поскольку когда ты голый предстаешь перед толпой, то твоя хорохористость очень сильно скукоживается куда-то вглубь. Да я был голый! Хоть бы джентльменский набор из носков и галстука дали! Но нет же! Еще одна копеечка к ненависти к тутошним затейникам.
— Очередной несоциальный? — раздался недовольный голос, как только наша связка ступила на порог- на плантации! Могли бы и не тащить, и так все знаете!
— Поняли, товарищ Председатель! — гаркнули синхронно два голоса по бокам от меня
Легче от этих слов мне не стало. На неведомые "плантации" можно попасть в разном виде. Или как раб или как удобрение. Ни то, ни другое, мягко говоря не прельщало.
Мы
Вновь петляния по лестницам и коридорам. Так подозреваю, что мы двигаемся по подземным коридорам, ибо не может одно здание быть настолько большим. Я уже мог понемногу опираться на ноги, но виду не подавал- пусть несут! Их это бесило, а мне немножко радостней!
Наконец мы пришли на платформу, напоминающую станцию метро. Собственно именно ей эта платформа и являлась- спустя пару минут подвалил небольшой вагончик и меня затащили внутрь. Обшарпанный, неказистый, дребезжащий троллейбус, ну все наверное видели. Вот тут все то же самое, только хуже. Видимо он ходит ту тс момента основания городка. Больше века! Это вам не попки морковные!
Мы сели и я наконец-то смог увидеть лица конвоиров. Здоровые кабанищи! Комбезы свои наверное в парашютном отделе шили. Одного назвал усатым тараканом за жидкие усишки на толстой харе и рыжую шевелюру, а второго бульдожкой за скопище морщин на лице. Еще создавалось впечатление, словно его жахнули сковородкой- настолько лицо было плоским. Колоритные личности короче. В темном переулке увидишь- топором не отмахаешься. Нет, может такие девчонкам и нравятся, но у меня он вызывали антипатию только своим фактом существования. И пусть они добрые мишки в кругу друзей за стаканчиком пивка, но я ненавидел всей душой и подвернись мне удобный момент- убил бы не задумываясь.
Под такие кровожадные мыслишки мы и приехали на конечную станцию под аккомпанемент дребезжания колесных пар вагончика. Двое из ларца спалили, что я уже могу двигаться и прописали пару зуботычин, чтобы шевелился и поднимался по лестнице самостоятельно. Наконец я оказался снаружи честно говоря охренел. Как бы описать то, что я увидел? Выйдите на улицу и дойдите до помойки или теплотрассы. Найдите самого ужратого бомжа и загляните в его мутные глаза. Серая непроглядная хмарь. Неестественная и пугающая своей глубиной. Это не тучи и не небо. Нечто…необъяснимое…
В себя меня привела особо злостная зуботычина и я перевел взгляд вниз, одновременно делая шаг по потресканному бетону. Мы оказались на окраине города, а вокруг поднимались ряды панельных пятиэтажек. Видимо по всему, когда город переместился, он не имел особых запасов строительных материалов и люди выкручивались как могли. Трещины тщательно замазаны, закрашены, но все равно видно, что это очень старые здания и держатся они на честном слове. Наверное это обидно- совершить кучу прорывов в науке, а жить в нищете. Кто был в городах, построенных по команде, прекрасно поймет меня- однотипные здания, ровные ряды улочек и статуя Ленина в центре. Так же будет называться и самая большая улица. Карла Маркса может еще быть. Рассказывать особо нечего. А вот впереди было зрелище позанятнее! Дома резко кончались и на земле высились непонятные белые горбы. Очень напоминают теплицы. Они были настолько ослепительно белые, что смотрелись совершенно чуждо в этом царстве серости.