Переговорный процесс
Шрифт:
От декстеровского виски полностью проснулось только тело. Голова все еще заканчивала очистку изнутри. Донкат повернулся к саксу.
– Кто это?
– Соловей, – пожал плечами тот. – И Пенек.
– И все?
– Все, – помедлив, отозвался Шойс.
Повисла тишина. Внутри Степы разливалось тепло от глотка из фляжки, но оно уже не грело и не расслабляло. От него опять начало мутить. Двое из двадцати. Вот она, романтика космоштурма. Степе стало нехорошо. Он еще раз посмотрел на силуэты.
– Что с Пеньком?
– С Пеньком как раз все хорошо, – раздался в динамиках убээса знакомый голос
– Что? – Степа с трудом встал на ноги и поковылял к силуэтам.
Соловей лежал лицом вниз. Что там спереди, Степа не увидел, а спина убээса Соловья представляла собой жуткое зрелище. Закопченная, в пузырях сгоревшего пластика и армитона, забитая грязью и мхом. На нее смотреть, и то было страшно. А что внутри? Степины ноги предупредили, что долго они не выдержат. Сжав зубы, он послал их подальше и посмотрел на Пенька.
– Что Соловей? – голос прозвучал предательски хрипло.
– Живой, – вздохнул космоштурм. – Но это и все. Я запустил ему «Вечный сон»…
– Это функция такая в убээсе, – пояснил сбоку Декстер. – Как раз для таких случаев. Медикаментозная искусственная кома. В таком состоянии он ничего не чувствует. Может лежать до рег-камеры, сколько хватил сил организма. Я помню, у нас один деятель неделю так жил, пока не прилетели за ним.
– А потом? – Степа смотрел на неподвижное обожженное тело.
– А когда его заберут, – сакс правильно понял, про что Степа спрашивает, – засунут в рег-камеру и выйдет оттуда как новенький. Нашивка за боевое ранение и все, что к ней прилагается. Если, конечно, не зажмут.
Он нахмурился, что-то вспоминая. Но Степе сейчас было не до его воспоминаний, пусть и глубоко личных. Потом как-нибудь, в баре. Он даже выпивку ему купит. И поплачет на широкой груди. Прости, Шойс, это не значит, что тебя тут не любят. Но плохую память сейчас можно пережить, а вот плохое самочувствие – вопрос. Нет, в возможности регенерационной камеры Донкат верил свято, но она еще когда будет. А Соловей – вот он. Степа запнулся. А?.. Один вопрос тут же потянул второй.
– Где коспехи?
– Там остались, – Пенек показал туда, откуда пришли. Степа поморщился: кто пришел, а кто и прилетел. Космоштурм продолжил. – Как автоматика начала плыть, они и остановились. Ботам сюда ходу нет, а они без поддержки сверху шагу не сделают. Тем более, куда нам отсюда деваться? Сидят, ждут, пока мы отсюда выбираться не начнем или не сдохнем тут с голоду. Тут же еще на подходе…
Он помялся.
– Что? – подтолкнул его Степа.
– Да понимаешь… – Пенек усиленно подбирал слова. – Тут такое дело… Ну, я не знаю, как сказать… Может, мне и показалось.
– Рожай уже, – прогудел сбоку Декстер. – Ты хотел сказать, что когда мы подходили, этот туман, – он указал пальцем за спину, – как будто бы прыгнул вперед. Но как-то непонятно. Не со злом – точно. Но я сам видел, как в меня должны были полететь два заряда. Там двойка крутилась, шла ровно на меня. Точно должны были выстрелить. Сто процентов. Но туман прыгнул, и выстрела не случилось. Уж не знаю почему. Тогда они и остановились. А туман обратно ушел.
– Именно так я и хотел сказать, – согласно закивал Пенек.
– Понял, – медленно проговорил Степа. – Вернее, ничего не понял.
– Да тут нечего
– Прийти должны, – убежденно сказал Пенек. – К нам «Харон» идет. И еще, мы же не одна группа, еще три есть.
– Видел, что стало с нашей группой? – не согласился с ним Декстер. – Там штурм-бригада высадилась. Хватило на нас, хватит и на остальных. И девять «Жаб» при таком соотношении – не аргумент. «Харон» ваш, конечно, рано или поздно придет. Вот только кому он будет помощь оказывать? Если я правильно все понял, то мы как раз и нужны для того, чтобы было кого галактике предъявить. А если нас не будет, то «Харон» просто прогуляется до Бойджера, и все. Кто поверит сказкам о каких-то посланиях с просьбами о помощи? Тем более если тут уже «спасательный» флот высадился, для «оказания помощи соотечественникам, подвергшимся атаке анархистов». И вот тут начинается самое интересное. Если есть на Бойджере ученые из РФМ (даже не космоштурмы, наоборот, их тут нет и никогда не было), тогда Пятый Штурмфлот – агрессоры. Нет – агрессоры «Харон». Вот такая вот математика.
Декстер вздохнул. Степа вздохнул тоже и полез за сигаретами. После виски курить хотелось просто ужас. Достал сигарету, угостил Пенька, прикурил от протянутой зажигалки.
– И чего делаем? – он с надеждой посмотрел на Декстера.
Тот пожал плечами.
– А я откуда знаю? Ваша операция – вы и решайте. Мне-то вообще лучше нигде не высовываться. Пропал Шойс Декстер и пропал. Как я буду указывать, что лучше для РФМ?
Степа даже про сигарету забыл. Вот так поворот. Раз – и ему приходится решать, чем закончится операция на Бойджере. Гала-политика, туда ее. Вот бы еще знать, а чем она должна была закончиться по задумке Соловья. Эх, не вовремя он под заряд попал. Хотя когда под него вовремя попадают? А Пенек? Может, он чего придумает? Донкат с надеждой посмотрел на космоштурма… и встретил такой же полный надежды взгляд. Уж кто-кто, а рядовой космоштурм, хоть и не из последних, от таких материй был точно далек. А сам Степа, значит, близок? Да уж, подобралась команда планетных спасителей. Или спасателей? Забытая сигарета обожгла пальцы, и Донкат, выругавшись, отбросил бычок. Он коротко пшикнул в невидимой в темноте луже. Степа полез за второй. Да уж, удружили Засятин с Дроном. Спасибо, начальники родные. «Подогнали» выгодный контракт, нечего сказать.
Перед носом щелкнула зажигалка. Пенек вопросительно смотрел на Донката. Космоштурм, понятное дело, ничего не боится, он порвет любого. Но… в рамках отданного приказа. Самостоятельно он решать ничего не будет. А кто его отдаст? Степа и сам бы не отказался выполнить чье-нибудь умное распоряжение. Вот только чье? Кто возьмет на себя ответственность за операцию? И тут стало даже смешно. А что, есть варианты? Пенек ждет команды «фас», Декстер никуда не полезет (оно и понятно, на него в случае чего точно всех собак повесят), а Степа что, крайний? Выходит, что так.