Перегрин
Шрифт:
На воду спустили тузик. На весла сел матрос, на носовую банку — я, а на кормовую — велит-галл по имени Дейти. Видимо, центурион не был уверен, что я в одиночку справлюсь с таким сложным заданием, но и не стал рисковать хорошим солдатом, каковыми он считал сабинян, потому что они свободно говорят на латыни. Галл взял с собой и пилум, и свой большой щит.
Пилумом римляне называют любое копье, но у моего напарника было именно предназначенное для метания: длинный, около метра, наконечник диаметром миллиметров семь был насажен на древко такой же длины. В результате дротик был почти двухметровый и весил килограмма два-три. Длина наконечника не позволяла обрубить дротик, застрявший в щите, которые цеплялся за все и мешал быстро закрываться, а общая длина позволяла наступить на свободный конец
Почва на берегу была красноватая и твердая, как камень. Удивительным казалось, как сквозь нее пробивается трава, которая кое-где была зеленой. Впрочем, я видел многократно, как растения прорастали через камень. Уподобляться им и пробираться через колючий кустарник я не решился, пошел в обход. Дейти плелся за мной, цепляясь щитом за всё, что можно, и тихо ругаясь на своем языке, похожем на старофранцузский. По крайней мере, ругательства не сильно изменятся. Выше по склону деревья росли пореже, благодаря чему видно было дальше. Хотя я шел первым, заметил нумидийцев галл.
— Враг! — коротко бросил он на латыни и, когда я обернулся, показал пилумом вперед и немного вправо.
Нумидийцев было пятеро. Поняв, что их заметили, вышли из-за деревьев, заспешили к нам, стараясь охватить с боков. Кожа у них темная, но не черная, растительность на лице гуще, чем у негров, и волосы вьются не совсем мелко. Все без щитов, чтобы легче было догонять. Не сомневаются, что легко справятся с нами, хотят взять в плен. Двое в кольчугах и римских шлемах с наушниками, остальные в кожаной броне. Все вооружены пилумами и гладиусами. Наверное, разжились доспехами и оружием в последнем, победном, сражении с римской армией.
— Отходим! — приказал я, позабыв, что давно уже не командир.
Галл, закинув щит за спину, уматывал к лодке. Как мне показалось, теперь его щит не цеплялся ни за что. Я рванул за напарником, не забывая оглядываться на бегу. Это помогло мне вовремя заметить и увернуться от трех пилумов, причем последний догнал Дейти и попал в левую голень. Галл споткнулся и остаток пути до берега прокатился, потеряв свой пилум и щит, у которого лопнул ремень. Зато вражеский пилум не выпал из раны. Может быть, поэтому кровь из нее текла слабо.
Поняв, что Дейти без моей помощи не успеет добраться до лодки, на бегу подхватил его пилум и, когда выскочил из зарослей на относительно ровную площадку метра три длиной и два шириной, остановился, развернулся и метнул в ближнего врага. Несмотря на короткую дистанцию, метров пять, нумидиец успел увернуться. У бежавшему сразу за ним реакция оказалась хуже. Да и заметил он летящий дротик всего за метр. Пилум угодил в низ живота, защищенного кожаным доспехом. Судя по тому, как выпучились глаза раненого, в самое интересное место. Схватившись двумя руками за наконечник, нумидиец начал вроде бы приседать, а потом резко, как сбитая кегля, рухнул на левый бок.
Я выхватил правой рукой саблю, левой — кинжал и шагнул навстречу ближнему врагу. Он был вооружен только гладиусом, зато был в кольчуге. Я почувствовал, как застучала кровь в висках, как прилипли к помокревшим ладоням рукоятки. Давненько не сражался, отвык. Времени на раскачку не было, потому что приближались еще три врага. Я сделал выпад саблей, будто собираюсь уколоть. Противник ушел вправо, за мою левую руку, намереваясь атаковать в ответ. И сделал шаг вперед и рубанул с оттягом. Непривычный к таким ударам, нумидиец попытался опять уклониться влево, из-за чего клинок сабли рассек не правую ключицу, а левую, распоров кольчугу и тело под ней сантиметров на пять. В расширенных черных глазах нумидийца было больше удивления, чем боли. Наверное, поверил, что кольчугу нельзя пробить мечом, тем более рубящим ударом. Да и к длине моего оружия не привык. На тренировках оттачиваешь чувство дистанции до миллиметра и лишние сантиметров двадцать становятся неприятным сюрпризом. Нумидиец попытался отомстить, но не дотянулся гладиусом до меня.
Быстро уколов его саблей в шею чуть ниже подбородка, чтобы уж точно нейтрализовать, я делаю два шага вбок,
Ответ дал пилум. Вражеский, но брошенный умелой галльской рукой. Я позабыл про Дейти. Был уверен, что раненый галл доковылял до лодки и, в лучшем случае, остался ждать меня недалеко от берега. Он оказался лучше, чем я предполагал. Заметив, в какой ситуации нахожусь, вернулся и поразил ближнего из врагов. Пилум пробил кожаный доспех на левом боку нумидийца и влез сантиметров на двадцать. Я не стал добивать раненого, который все еще стоял и держал в руке оружие, обращенное в мою сторону, но уже не шевелился. Видимо, любое движение вызывало адскую боль. Отбив лезвием кинжала гладиус другого нумидийца, я коротко рубанул его саблей наискось по лицу и уже вторым ударом, более спокойным и выверенным, располовинил наискось туловище от правой ключицы до левого подреберья. Правая часть тела упала направо, левая вместе с головой — налево. Земля вокруг них сразу потемнела от обильно хлынувшей крови. Почти одновременно с двумя частями этого тела рухнуло и другое, всего лишь продырявленное пилумом. Нумидиец, несмотря на смертельную рану, был еще жив, дышал глубоко и хрипя. Чтобы долго не мучился, кончиком сабли я перерубил ему шейные позвонки сразу ниже черепа, оголившиеся потому, что при ударе о землю слетел шлем.
Пятого нумидийца я не обнаружил. Он был полноват, бежал последним, сильно отставая. Наверное, трезво оценил ситуацию и слинял по-тихому, решив приберечь пилум. Жаль, его кольчуга пригодилась бы мне! Я думал, что вернемся в Мизен через пару недель и не взял с собой денег. Мало ли, что случится, а так у Поллы сохранятся, пусть и не все. К сожалению, служба на либурне, за редким исключением, не дает возможности пополнять запасы за счет населения вражеской территории, а скудный однообразный солдатский рацион порядком надоел. Поэтому я сразу занялся сбором трофеев. В римской армии всё, что снял с убитого тобой врага — твоё. Остальное должен сдать, а потом получить долю после раздела командующим, который тот произведет по своим правилам, потому что обязательных не было. Первым делом я занялся трупом нумидийца в кольчуге и железном шлеме. Все-таки это более надежные доспехи, чем кожаные. Снял шлем, оголив голову с черными кучерявыми волосами, по которым суетливо перемещались вши, потерявшие источник питания и обогрева. Стянул портупею, на которой висели ножны гладиуса, и расстегнул кожаный ремень с бронзовой пряжкой в виде головы слона. На ремне висели кожаный кошель с двумя серебряными римскими сестерциями и шесть медных монет, судя по галере на аверсе, финикийских, и в кожаных ножнах обоюдоострый нож с рукояткой из оленьего рога. Потом занялся кольчугой. Залитая кровью, она липла к похолодевшему телу и к моим теплым рукам, снималась тяжело. На теле тоже хватало вшей, причем они старательно избегали мест, залитых кровью, которой питаются. Как мне рассказали, кольчугу римляне позаимствовали у галлов. Сами изобретать слабаки, зато хорошо перенимают и улучшают чужое.
— Давай быстрее! — прокричал матрос с тузика.
Я сделал вид, что не слышу его. Собрал остальное оружие и шлемы, в том числе и с лежавшего выше по склону, убитого пилумом Дейти, а заодно и подобрал щит галла. Раз уж он не удрал и спас мне жизнь, помогу ему. За утраченные щит и пилум ему пришлось бы платить. Я сложил всю добычу на шит и понес его к лодке.
Дейти уже сидел на задней банке. Матрос перевязал ему рану грязной тряпкой.
Я вернул галлу щит и пилум и добавил к ним шлем и ремень с гладиусом и ножом убитого им нумидийца: