Перехлестье
Шрифт:
– Я таки осмеливаюсь узнать ваше имя. Как звать?
Незнакомка тотчас отступила на шаг, вскидывая руки и показывая отсутствие мизинцев:
– Я Повитуха. У вас роженица.
– Да. БАГОЙ, ПРОВОДИ! – проорала Василиса так, что вся харчевня вздрогнула от фундамента до крыши, а магесса и вовсе побледнела. – Милости просим.
Последнее девушка сказала сварливым голосом Бабы-яги, оставшейся без ступы и метлы.
– Понимаешь ли ты, с кем стоишь рядом? – осмелилась поинтересоваться Повитуха. – Он же маг!
– И?
– Он – Грехобор!
– И?
– Но он
– Он мой жених. – И Васька подняла их сцепленные руки, показывая заблудшей красавице венчальное кольцо. – Имею право трогать, где хочу.
Почему-то от этих вполне невинных слов рука мага дрогнула, а Повитуха залилась краской, отчего стала просто убийственно хороша. Интере-э-эсно, они сейчас о чем подумали? Васька озадачилась. Вообще-то она имела в виду место, так сказать территорию, а не… место. Тьфу! Короче, не то, что они тут все себе решили.
Немую сцену оживил скатившийся с лестницы спутник роженицы – бледный, с вытянувшимся лицом и отчаянными глазами. Повитуха мгновенно взяла себя в руки, повернулась и пошла следом за ним, оставляя позади жениха с невестой.
– Руку верни. Мне готовить надо, – буркнула неизвестно на что злящаяся Васька, безуспешно пытаясь вытащить свою ладонь из железной хватки мага.
Грехобор обернулся, глядя на нее так, словно она говорила с ним на иностранном языке.
– Василиса, ты…
И тишина. Да она, она, уже четверть века – она. Васька снова попыталась освободить свою конечность. Не отдает. Не отдает!
– Ты чудачка… – выдохнул он.
Стряпуха хлопала глазами. Вот тебе и комплимент. Она помолчала. Нахмурилась. А потом с удвоенной энергией стала высвобождать ладонь.
– То ты на меня и не смотришь, на кухне прячешься, а то вдруг во всеуслышание говоришь, что моя невеста. – Мужчина не то сердился, не то недоумевал.
– Меня к тебе Багой не пускал. – Васька наконец вырвала руку. Свобода! – А если недоволен, что сам не подошел?
– Я не навязываюсь.
– А-а-а. Гордый. Ну, молодец.
Ужасно хотелось ему врезать.
Но маг, не подозревая, что рискует схлопотать по физии, спросил:
– Почему не пускал? Думал, я обижу?
– Нет. Боится, что замуж пойду, – призналась девушка.
Грехобор замолчал. Казалось, даже дышать перестал. Испугался?
– А ты пойдешь?
– Куда?
– Замуж. За меня.
Василиса возвела очи горе. Вот ведь мужики! Только что с отвалившейся челюстью созерцал прелести мимо проходящей красотки и вот уже снова зовет замуж. Везде они одинаковые. Везде!
– Даже и не знаю… Я не решила еще. К тому же тебя трогать нельзя, – выкрутилась девушка, надеясь свести все к шутке, но забыв при этом, что шутки и Грехобор – два взаимоисключающих понятия.
Сказать, что в ответ на невинную поддевку мужчина опешил, – значит ничего не сказать. Он шагнул к невесте, замер в двух шагах, а потом…
– Трогай. Где хочешь. Тебе можно.
И вот в этот
Роженица счастливо разрешилась от бремени, впустив в мир дочку. Гордый отец лично огласил это на всю харчевню и, выложив на стол кошель с золотыми, угощал выпивкой каждого и радовался тому, что девочка родилась самой обычной, без малейшей склонности к магии.
В общем, пир в «Кабаньем пятаке» стоял горой, а народу собралось столько, что яблоку было негде упасть. Василиса и Зария с ног сбились, кружась у плиты и печи, а Багой все не торопился закрываться. Стояла уже глубокая ночь, когда последние, изрядно поддавшие гуляки, повисая друг на друге, покинули заведение.
Определив Повитуху в соседнюю с роженицей комнату, Багой сурово обвел взглядом пустой зал, о чем-то там подумал, закатив глаза к потолку, и пошел на кухню. Зария домывала последние тарелки, Василиса оттирала от нагара жаровню. Хозяин заведения окинул трудяг благостным взором и спросил:
– Ну что, девки, устали поди? Вот вам, отдыхайте. – Он ухмыльнулся и широким жестом водрузил на стол глиняную бутыль, после чего, крайне довольный своей немыслимой щедростью, отбыл.
– Чего это он? – удивилась Зария.
– Выручку подсчитал, – авторитетно угадала Васька, откупоривая бутыль. – Давай стаканы.
Что такое твердое «нет», Зария пока не знала, но и пить не хотела, поэтому воспользовалась отводом глаз, игнорируя слабые укоры совести. Зато Лиска с огромным удовольствием пила вишневую настойку, смакуя каждый глоток.
В трактире царила тишина. А на тружениц наконец навалилась усталость. Говорить не хотелось, но молчание было уютным – Зария чувствовала себя удивительно спокойно. Может быть, оттого, что рядом с Василисой все казалось простым и легким? Эту диковинную девушку словно окружал ореол добра и веселья.
– Ты хорошая, – вдруг тихо сказала чернушка. – Очень. Я не заслужила такой доброты.
Стряпуха вместо ответных слов порывисто обняла помощницу.
– Дуреха ты, – беззлобно сказала она, потрепала девушку по плечу и поднялась на ноги. – Все, спать. Еле ноги волочу.
Зария про себя улыбнулась, думая, что еле ноги волочит Василиса не только из-за усталости, но и из-за Багоева подношения. Однако в ответ промолчала.
Лиска кое-как вскарабкалась по лестнице, держась за перила. Так, где тут у нас право? Где лево? В темноте ни черта не видать! Она попыталась разглядеть татуировки, но в потемках это было попросту невозможно, поэтому Выська пошла строго по азимуту, то есть туда, куда повела интуиция.