Переход

Гребенщикова Ольга Александровна

Кажется, подозрение всерьез задело его. Адельгейда подумала, что вроде бы не сделала ничего плохого, но почему именно она снова чувствует себя бестактной и глупой? Впрочем, Роланд не казался смертельно обиженным и не собирался уходить. Он прислонился к каменным перилам и с интересом поглядывал на растерянную обличительницу, старательно сдерживая улыбку.

— Прости, — сказала она, — я ничего не знала о тебе, кроме… того потайного хода в замке, и напридумывала всяких глупостей. И ты вовсе не чудовище.

Роланд не выдержал

и засмеялся.

— Что еще?! — возмутилась Адельгейда.

— Разговор становится не вполне пристойным, но все-таки, можно поподробнее, какие именно глупости ты обо мне придумала?

— Ничего особенного!

Не сознаваться же, что свои познания о "пороках" она вынесла в основном из романов, а их авторы бессовестно уклонялись от описания подробностей. Хуже того, он ведь, наглец, обо всем догадался, отчего она смутилась еще больше. И как его, такого сообразительного, ухитрились свергнуть?

— Тогда, может быть, перестанешь меня подозревать в коварных замыслах? — предложил Роланд.

— Я и не подозреваю, — ответила Адельгейда, мысленно добавив "просто иногда не понимаю".

С нижнего пролета лестницы раздались аплодисменты. Компания, собравшаяся внизу, махала и кричала что-то одобрительное — не иначе, эффектное выступление заметили и оценили. Возможно, последовавшую за ним сцену тоже. Роланд помахал в ответ и протянул руку партнерше:

— Леди обещала мне танец?

— Да…

На сей раз музыка была совсем другой, плавной, похожей на печальные песни жителей жарких земель у далекого южного моря. Теплые пальцы короля слегка сжали руку девушки, он обнял ее за талию, увлекая в это странное здешнее подобие танца без смысла и сложных фигур, но от которого почему-то так колотилось сердце. А потом она услышала его голос, совсем близко, у самого уха:

— Ты ведь и правда ничего обо мне не знаешь…

— Но ты ничего и не рассказывал…

— Я не думал, что ты захочешь слушать.

— А если захочу?

— Тогда слушай. Однажды у короля и королевы родился сын…

Медленное, незатейливое кружение завораживало, заставляло забыть обо всем на свете. Роланд тихо рассказывал историю, похожую на забавную сказку, выдуманную минуту назад, и Адельгейда вдруг почувствовала, что теперь уже отчаянно не хочет, чтобы все это закончилось — и музыка, и смешная история, которую нашептывал мягкий, ласковый голос. Их разделял только шаг, но какая-то сила непреодолимо подталкивала сделать этот шаг, прижаться к его груди, уткнуться в плечо, почувствовать, как его пальцы зароются в ее волосы, как…

Вопли и отборная брань разбили наваждение. Девушка вздрогнула и осторожно взглянула на короля. Понял ли он, о чем она думала? Если да, то не подал виду, за что ему большое спасибо. Она обернулась на шум и сразу все поняла. Эмма, Наташина сестра, свалилась с лестницы, скатившись через половину пролета. Теперь

она восседала на белых ступенях и произносила непонятные слова, не обращаясь ни к кому конкретно. Смысл этих слов вряд ли был цензурный, так что не стоило интересоваться переводом. Возле Эммы мгновенно оказалась Наташа и еще какие-то люди. Потом появилась Веллита и опустилась рядом на колени. Бесцеремонно подняв подол пострадавшей, она осмотрела ногу и сообщила:

— Перелом!

Эмма выругалась еще громче. Волшебница уступила место подоспевшим целителям, а сама подошла к королю. С каждой минутой она становилась все задумчивее и мрачнее, даже слишком для такого неприятного, но не самого ужасного на свете события.

— Очень плохо? — спросил Роланд.

Веллита кивнула:

— Перелом не опасный, кость срастется за пару недель, но до переговоров-то осталось два дня!

— Так это она собиралась за Кассандрой Экхарт? — догадалась Адельгейда.

— Да, выбрали их с Наташей.

Вокруг никого не было, кто-то по-прежнему стоял возле Эммы, некоторые начали расходиться, но на всякий случай все понизили голос почти до шепота:

— Это подстроено?

— Магии я не заметила, и на лестнице никого не было, никто ее не толкал, — сказала Веллита, — может, просто не повезло? Эмма пила вино, из-за этого могла и оступиться.

— Ей влетит от магов?

— Напиться и сломать ногу накануне события, от которого столько зависит? Ты шутишь? Конечно, влетит! На нее была вся надежда!

— Постой, — опешил Роланд, — у них что, больше нет людей? Ну, этих… посредников?

— Посредники есть, но нет работающих в паре, как Наташа и Эмма.

— А это важно?

Веллита устало вздохнула:

— Думаю, да. Стражи лучше объяснят, я плохо понимаю, в чем там дело. Что-то связанное с кровным родством.

Выражение лица лорда Гаралана, который появился, едва получил известие о случившемся, трудно было описать словами, но впадать в панику, топать ногами и швыряться посудой он не стал, хотя такое желание явно испытывал. Положив Наташе руку на плечо, Страж сказал:

— Иди с ней, а завтра все решим.

Пострадавшую унесли наверх, остальные вернулись к своим бокалам и танцам. Но веселье оказалось испорченным, и вскоре праздник стал стихать сам собой. Да и время было позднее. Редкие парочки еще сидели у озера, но остальная публика понемногу разбрелась по домам.

Несмотря на усталость, сон не приходил долго. На занавески падали разноцветные блики от недогоревших фонариков, где-то стихали последние отзвуки праздника, но вовсе не это мешало Адельгейде уснуть. Слишком многое случилось, переменило ход ее мыслей, и уже не пугало, а наполняло сердце радостью и надеждой. Но это была ее собственная радость, а кое-кому сегодня пришлось несладко, и еще неизвестно, как обернется дело.