Перехватчик
Шрифт:
– Интересно, – сказал он задумчиво, когда Матвей закончил. – Значит, этот ваш мистический приятель мог обнаружить вас даже в многомиллионном городе?.. Весьма интересно… Я тоже знаю способ психопеленгации конкретного человека, но знание мое больше интуитивно и срабатывает лишь в меозе.
– Где, простите?
– Меоз – это состояние ментального озарения. Термин мой. Впрочем, существуют и более древние названия: сатори, турийя, йопалча, фанскана. Я тоже могу – хотя и очень редко – доводить организм до такого состояния. Но у вашего недруга «пси-нюх», похоже, абсолютный.
Матвей повиновался. Парамонов закрыл глаза, поводил головой из стороны в сторону.
– Теперь повернитесь спиной.
Матвей послушно повернулся. Видеть, что делает экстрасенс, он не мог, но от того явно повеяло теплым воздухом, проникающим под одежду.
– Нет, не вижу, – сожалеющим тоном сказал психотерапевт. – Я чувствую вашу силу, но никаких пси-эманаций не ощущаю. Единственное, в чем я уверен, что ваша Вишудха – голубая чакра, центр синтеза и логического анализа – блокирована какой-то внутренней программой.
– А «разбудить» ее вы не можете? – Матвей понял, что Парамонов почувствовал «коррекцию», проделанную когда-то Тарасом Горшиным. Однако со дня боя с Конкере способности откорректированного организма себя пока не проявляли.
– Не знаю. – Взгляд Парамонова стал рассеянным. – Мне надо посмотреть кое-какую литературу. А пока повторю свое предложение: давайте поработаем пару недель, разберемся с вашим организмом. Выиграем мы оба.
– Ну что ж, пару недель можно, – согласился Матвей. – Я думал, речь идет о месяцах.
– Договорились? Тогда жду вас завтра у себя дома, вернее, в доме моего друга, где я остановился. – Парамонов продиктовал адрес, и на этом они расстались. Оба были заинтригованы, но старались не слишком выражать свои эмоции. Что до Матвея, то в случае удачи задавленный Монархом «коррекционный мостик» мог заработать снова, а это открывало горизонты, о которых Соболев в нынешнем положении и мечтать не мог. И первым из этих горизонтов был выход на Внутренний Круг. Второй, не менее интересный, – слой Культур Инсектов, погибших в далеком прошлом и оставивших свои диковинные «храмы», один из которых показывал Соболеву и Балуеву «отступник» Горшин.
Вечером Матвей все же уговорил Кристину отправиться в филармонию на концерт знаменитого Олега Янченко, композитора, заслуженного артиста, лауреата Госпремий и профессора.
В зал Матвей внес Кристину на руках, не обращая внимания на любопытствующие взоры окружающих: коляску девушки они оставили дома. Кристина тоже не реагировала на взгляды публики, безучастно наблюдая за предконцертной суетой, но когда прозвучали первые аккорды органа – замерла и с пылающим лицом прослушала весь концерт, растворяясь в музыке, вновь открывая для себя почти забытый мир. Она сидела как завороженная, вцепившись руками в подлокотники кресла, и смотреть на нее было больно и сладко.
Янченко играл «Органную мессу» Баха, «Магнификат» Вивальди, собственное «Музыкальное приношение», кроме него, в концерте принимали участие Нинель Камбург с Московской капеллой мальчиков, солисты ансамбля «Российский консорт», виолончелист Олег Оловников и трубач Владислав Лаврик.
Концерт закончился,
Наутро позвонил Василий.
– Соболев, зайди сегодня вечером, пообщаемся напоследок.
– Решил наведаться в столицу?
– Ты догадлив, волкодав. Хочу посмотреть, что за школу там открывают, какие условия. Заодно навещу одно место, знакомое и тебе.
– Церковь Спаса?
– Ну ты даешь, ясновидящий! В общем, приходи.
– Я занят вечером.
– Тогда давай прямо сейчас.
Матвей собрался. Прислушивался к своим ощущениям, ничего особенного не услышал и усмехнулся в душе своей постоянной готовности к встрече с очевидной материализацией Конкере. С одной стороны, жить в условиях войны с Монархом тяжело, с другой – интересно.
В почтовом ящике он обнаружил письмо из Вологодской области от мужа Лиды. На ходу пробежал его глазами, и настроение упало.
Сестра находилась в Вологодском следственном изоляторе по обвинению в покушении на убийство, и потерявший голову Леонид Нестеров слезно умолял приехать и помочь по хозяйству. Не разобраться или вызволить жену, а именно «помочь по хозяйству»! Это расстроило Матвея больше всего.
Леонид не слишком вдавался в подробности происшествия, и из путаного письма его выходило следующее.
Дела у фермеров шли все хуже. Многие уехали, но Нестеровы держались. Держались до тех пор, пока не начались конфликты с колхозниками, которые, увы, так и остались люмпенами в худшем значении этого слова. Что за конфликты имели место, Леонид не писал, но последнюю точку в их череде поставил выстрел Лиды.
В этот день она стирала, уложив детей спать, а Леонид, кажется, впервые в жизни решил ей помочь. И тут в дом зашли подвыпившие мужики, двое из которых когда-то работали у Нестеровых по найму, стали требовать денег или бутылку. Лида не хотела, чтобы проснулись дети, поэтому бутылку дала. Но они пришли снова, стали угрожать, полезли к ней, не обращая внимания на Леонида, и тогда у нее лопнуло терпение… Вырвавшись, она схватила ружье и выстрелила…
Матвей представил, что могло заставить его сверхтерпеливую сестру пойти на подобный шаг, и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Леонид, конечно, и не пытался ее защитить, хотя в письме оправдывал себя полностью. Что ж, подумал Матвей, придется ехать и разбираться…
Полный тревог и предчувствий, Матвей остановил машину возле дома, в котором жил Василий, и вдруг обратил внимание на сцену возле обменного пункта валюты, располагавшегося в здании напротив.
Молодая и очень симпатичная девушка в зеленой курточке, чуть не плача, что-то требовала у двух молодых людей. Один одет прилично, второй – типичный кидала под метр девяносто, широкоплечий, толстый, с небритой круглой рожей, в замызганном плаще и кожаной кепке. Именно он вылез из кабины «мерседеса», хотя, на взгляд Матвея, место ему было разве что за рулем экскаватора.