Перехватчик

Головачев Василий Васильевич

Матвей обил пороги всех частных и государственных клиник, консультировался с ведущими психиатрами и нейрохирургами Рязани и Москвы, но вылечить Кристину не удалось. В последнее время она, похоже, смирилась со своим положением, и тоска сменилась грустью, но разговаривала она все реже, все чаще уходила в себя, стала худеть и таять на глазах. Чем это могло кончиться, Матвей знал. Последней надеждой для него был приезд в Рязань знаменитого невропатолога, экстрасенса и гипнотизера, мастера психосинтеза Ивана Парамонова, о котором случайно узнал Василий.

– Блажен, кто верует, –

пробормотал Матвей, загадывая, удастся ли ему выйти на Парамонова. Определил время по внутреннему состоянию и глянул на будильник – пять пятьдесят две: внутренние «часы» спешили на полминуты. Нормально. Матвей вспомнил изречение Лихтенберга: «Сегодня я позволил солнцу встать раньше, чем я…» – и усмехнулся. Хорошо чувствовать себя повелителем если не солнца, то хотя бы собственного тела. Для Кристи это пока мечта. Но как бы она ни выглядела после болезни, Матвей смотрел на нее не умом, а сердцем, и видел ее прежней – здоровой, красивой, милой…

Позанимавшись со снарядами в спортивном углу комнаты и позавтракав, Матвей вывел из гаража свою неброскую «таврию», усовершенствованную еще Ильей Муромцем, и поехал за Стасом, чтобы отвезти его в лицей.

Семью Кристины он застал в полном сборе: за столом завтракали Михаил Сергеевич, отец Кристи, декан факультета конструирования радиоэлектронной аппаратуры Рязанского радиоинститута, Ольга Николаевна, мама, инженер-программист этого же института, Бася Яновна, Кристинина бабушка по матери, сама Кристина в кресле на колесах и Стас, по-мужски важно пожавший руку гостю:

– Я готов, поехали.

– Молоко допей, – попыталась задержать его Бася Яновна и, кивнув Матвею на стул, предложила:

– Присоединяйтесь, Матвей Фомич.

Соболев ответил улыбкой на взгляд Кристины, пожал руку Михаилу Сергеевичу, чмокнул в щеку Кристину и развел руками.

– Спасибо, уже сподобился. Я живу по Козьме Пруткову: петух пробуждается рано, но злодей еще раньше. Однако поужинать собирался с вами, если не возражаете. Кристя, соберись к двенадцати часам, поедем к врачу.

– Стоит ли? – повела худеньким плечиком Кристина, и печаль в ее глазах загустела.

– Стоит, – твердо сказал Матвей, хотя далеко не был уверен в этом.

Через двадцать минут он высадил Стаса возле лицея, а еще через четверть часа входил в офис фирмы, опытным глазом отметив подготовку охраны, которую инструктировал и тренировал сам.

Фирма «Рюрик» была создана всего полтора года назад, но уже сумела зарекомендовать себя на фондовом рынке, участвуя в прибыльных инвестициях в сельское хозяйство. Президент фирмы, почти ровесник Матвея, после МГУ закончил Академию бизнеса и дело поставил широко, предпочитая действовать в рамках закона. «Рюрика» быстро узнали и зауважали. Все больше людей доверяли свои сбережения «Рюрик-банку».

Однако успех фирмы не мог не обратить на себя внимание конкурентов, госчиновников и мафиозных структур, никогда не упускающих возможности погреть руки на чужих успехах.

Правда, за время службы Матвея ни одна из вышеуказанных контор особого давления на руководство фирмы не оказывала, если не считать одной попытки самого обычного рэкета, но Матвей чувствовал, что тучи на горизонте

сгущаются, и готовился к предполагаемому «переделу собственности» серьезно. Президент не мешал ему, поскольку давно сообразил, что лучшего начальника охраны ему не найти, и лишь изредка интересовался состоянием дел в соболевской «епархии». Зато каждодневно советовался с Матвеем, как поступить в том или ином случае, даже если речь шла о финансовых операциях. Такая идиллия не могла длиться долго, поэтому Соболев был весьма рад, что его глубокая «эзотерическая» система интуиции наконец заработала, отозвавшись сном на грядущие изменения в жизни.

Фирма занимала два этажа в новом шестнадцатиэтажном здании на проспекте Долгорукого, в центре престижного жилого массива Окский, где селились преимущественно «новые русские» и располагались деловые конторы других фирм. Матвей мог бы не обходить охраняемую территорию, потому что ориентировался в здании с закрытыми глазами, прекрасно зная расположение подсобных помещений, служб, лестниц, лифтов и запасных выходов, однако предпочитал проверять посты каждый день, и подчиненные воспринимали это не как придирчивость, а как ответственное отношение к делу.

В принципе таких постов было всего три, и охраняли фирму восемь человек посменно: шестеро на входах и двое – в дежурной комнате. Зато почти все эти люди были проверены в деле, и лишь трое из них, пришедшие еще до Матвея, не нравились ему цветом аур – биополевых оболочек, но обращаться к начальству только на основании «цветоощущений» он не хотел.

Со всеми сотрудниками фирмы у Матвея сложились нормальные приятельские отношения, а некоторые сотрудницы даже мечтали завязать с ним и более прочные связи. Но начальник охраны с девушками был вежлив и внимателен, не более того, тем самым, правда, лишь подогревая интерес к своей персоне.

– Привет, чемпион, – встретила его секретарша президента Людмила, единственная из всех, кто относился к Соболеву чисто по-дружески. – Ты сегодня рано. Зайдешь к шефу?

– А что, он искал меня? – Матвей поздоровался с охранником Сашей Пресняковым, одетым в строгую серую униформу. Саша был самым молодым в команде и самым вежливым, хотя отпор мог бы дать любому. Он занимался бодибилдингом, гимнастикой и выглядел весьма внушительно.

Людмила отвернулась от дисплея компьютера, сделала гримаску, означавшую улыбку. Матвей окинул взглядом ее хорошую фигурку и вошел в кабинет шефа.

Сергей Сергеевич Афонин был смугл, высок, энергичен, подтянут, безукоризненно выбрит и подстрижен и всегда великолепно одет: президент тратил немало средств и времени на свой внешний вид. Однако имидж интеллигентного, умного руководителя был им не наработан, не натренирован, а, что называется, всосан с молоком матери. Работать с ним было приятно.

В кабинете уже находился вице-президент фирмы Эрик Баблумян, такой же молодой, как и глава «Рюрика», а также главный бухгалтер Шаровский, которого Матвей недолюбливал за подчеркнутое высокомерие. В команде фирмы Аркадий Самсонович был старше всех, хотя ему недавно и исполнилось всего тридцать восемь лет. Баблумян и Шаровский стояли у стола, а президент опирался на него.