Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
Когда я вернулся, сержант помог мне облачиться, но сейчас лямку пристроил так, чтобы в следующий раз можно было обойтись без посторонней помощи.
– Коль, а где мы вообще и где весь народ? – задал я интересовавшие меня вопросы, присев на нагретую за день землю.
– Точное место я не скажу, – ответил Юрин на первый вопрос, опустившись рядом со мной. – Карту, понятное дело, мне никто не показывал, но после того, как немцев наши летчики раздолбали, мы повернули на север – это точно!
– И что, сильно раздолбали? – За время «драпа» я, естественно, ни с кем пообщаться не успел, знал только, что многие из команды видели и сам налет, и его последствия. С места мы тронулись только после того, как вернулись наблюдатели, в числе которых точно были
– Ну, Тотен много документов собрал… – Между собой бывшие окруженцы давно называли нас по позывным и именам, только при выполнении задания вспоминая о наших «званиях». Исключение, насколько я знаю, они делали только для командира и Бродяги – их всегда величали с должным пиететом. – Вот такую пачку, – он показал руками, – и две полевых сумки притащил. Еще пленного взяли. Какогото чина из полевой жандармерии. Сам товарищ Куропаткин захватил! – В голосе Николая слышалось нешуточное уважение. – А сейчас почти все на железку ушли. До нее километров десять будет. Товарищ командир приказал почти всю оставшуюся взрывчатку с собой взять.
– А кто остался?
– Вы с доктором, товарищ капитан, – упомянул он Бродягу, – я с Зельцем, старшина и новенькие… – закончил он перечисление.
– Давно ушли?
– Да, почитай, как лагерем встали, так и часа не прошло. – Юрин отвернул манжет и посмотрел на часы. – Получается, часов шесть назад ушли.
– Понятно. Тогда я пойду еще вздремну. – Еще месяц назад я бы страшно заинтересовался, куда и зачем отвалили мои друзья, и побежал бы будить Сергеича, дабы разузнать последние новости и сплетни, но сейчас, нахлебавшись войны по уши, рассудил, что надо будет – мне все в подробностях расскажут.
– Может, тебя подменить?
– Не, не велено. Доктор разрешит, тогда меняйте, товарищ старший лейтенант. – Сержант перешел на официальную лексику, то есть апеллировал к уставу, так что спорить особого смысла не было, да и свои услуги я предложил больше из вежливости, а потому, получив отказ, решил, что грех не воспользоваться, пока у меня, как раненого, есть вполне легальный повод отдохнуть…
* * *
Взгляд со стороны. Тотен
Кличевский район БССР. 19 августа. 00:15
Не зря ведь древние говорили, что, прося чтото у высших сил, будь умеренным в своих желаниях! Вот я стонал, что на бумажной работе пылью покрылся, и что? Вторые сутки ношусь, как в жопу ужаленный, и творю вещи, от которых у самого волосы дыбом встают. Причем везде!
Вчера, когда Люк сообщил, что наши всетаки решили бомбить по заявке и он видит самолеты, командир аж взвился! И тут же, что характерно, развил бурную деятельность под предлогом того, что в суматохе можно чтонибудь ценное у немцев прихватить. Кончилось все тем, что он запихнул меня в коляску мотоцикла, сам вскочил в седло, и мы помчались к шоссе. Кавардак там был изрядный! Бомберы ухитрились не только накрыть мост, довольно серьезно повредив его при первом заходе, и дорогу, но и прищучить колонну танковозов! Один здоровенный грузовик завалился в кювет, и танк, легкая «двойка», сполз с платформы и уткнулся носом в землю, встав почти вертикально. То тут, то там виднелись небольшие воронки, над некоторыми из них еще вился дым. Повсюду лежали убитые и раненые – видимо, немцы не успели среагировать на налет и убраться с насыпи.
Саша сориентировался быстро, отправив меня шмонать машины на предмет документов.
Единственное, что он не сделал, – так это не объяснил, как претворить его задание в жизнь. Пришлось импровизировать. Тут убитому немцу в левый нагрудный карман залез, стараясь не смотреть на изуродованное попаданием осколка лицо… Там помог донести раненного в ногу рядового до кустов и попутно спер планшет, опрометчиво забытый кемто в открытом «штевере». Трусил, как помню, невероятно! Все время казалось, что вот сейчас на меня набросятся и начнут вязать, голося про поимку русского шпиона.
Я ж всетаки не Рэмбо и не Джеймс Бонд,
Единственное, до чего я додумался, – это складывать трофеи в коляску мотоцикла, чтобы не палиться, бегая с разномастными бумажками в руках. В очередную ходку я чуть не налетел на командира, который нежно, словно мать больного ребенка, нес на руках длинного и тощего немца. Последний был без сознания, хотя никаких повреждений на первый взгляд я не заметил. Зато заметил свисающую на цепочке бляху…
– Давай, грузим его и в темпе вальса мотаем отсюда, – тихонечко приказал командир.
Самое смешное, что на нас никто внимания не обратил, хотя, сидя на жестком креслице позади Саши, я вжимал голову в плечи, и меня нешуточно потряхивало – все время ожидал сзади чегонибудь вроде «Halt!», «Zur"uck!», а то и просто выстрела. Но пронесло…
…Только долетели до стоянки, как колонна немедленно двинулась в путь, даже пленника допрашивали на ходу в кузове «опеля», а трофейные документы так и валялись кучей в углу. Спустя час или около того Фермер решил сделать перерыв в общении с жандармом, после чего изрядно помятого немца плотненько упаковали и оставили валяться под лавкой. Удачно или нет, но при разборе вражеских бумаг я нашел карту. Как раз в той самой сумке, стыренной из «штеверовского» «кюбельвагена»84. Саша только взгляд на нее бросил, как сразу помрачнел. Я, признаться, в первые мгновения и не понял, отчего…
Спросить получилось буквально минуту назад, когда до железной дороги дошли и в кустах залегли.
Вот только командир чтото не торопится отвечать, словно смущает его чтото.
– Видишь ли, Леха… – «О, разродился наконец!» – Мы в такой гадючник влезли, что трепать мой лысый череп! – И в ответ на мой удивленный (а что – в таком настроении я Сашу, пожалуй, что и никогда не видел) взгляд продолжил: – Пауза нам нужна. Носиться по тылам вменяемого противника можно при большом везении довольно долго, но наше везение, похоже, попросилось в отпуск. На карте, что ты добыл, отрисована обстановка на вчерашний день. И единственное, что я могу сказать – немецкие части впереди в три слоя стоят и мелочью всякой пересыпаны. И всю эту красоту нам надо преодолеть, это если забыть про такие «малозаметные», – он саркастически усмехнулся, – препятствия, как Днепр, и чуть меньшие речки, вроде Друти с Сожем.
– Но ведь партизаны в войну годами в тылу жили и на Большую землю гонцов посылали.
– Эх, Тотен, Тотен… Так это и есть та самая война! Вот только мы ни разу не тепартизаны. Сколько мы людей здесь знаем, а? Тото же. – Он назидательно качнул пальцем у меня перед носом, прочитав ответ на свой вопрос у меня на лице. – Партизаны, Лешка, они не сами по себе партизанили. Или местные помогали, кто породственному, а кто и по партийной линии, или забрасывали их с той стороны, вроде как товарищей Кузнецова с Медведевым или Ваупшасова, это если наиболее громкие имена взять. А потом подкармливали, раненых вывозили. Пусть не регулярно и не в полном объеме, но тем не менее… А у нас уже и еда заканчивается. Потом, прикинь, если бы Тошку не шутейно ранило, а так, что без операции не обойтись, а? Я в Дока почти как в икону верю, но вспомни, как оно с Игорем вышло? И учти, что не бывает диверсантовуниверсалов. Армейская разведка в ближних тылах ползает, и чуть что – сразу назад к своим. «Глубинники», как правило, лишь разведкой занимаются, а если и взрывают чтонибудь, то именно к такой миссии долго готовятся – подходы к объекту разрабатывают, тренируются. А мы как раз те самые не существующие в природе «универсалы» и есть, и разведданные в объеме как минимум учебника истории передаем, и гиммлеров направоналево убиваем, и о хлебе насущном паримся…