Перекличка мертвых

Рэнкин. Иен

После того как они перетащили все в квартиру Ребуса, Кении задержался ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы выпить стакан воды. Махнув ему на прощание рукой, Ребус сел и стал разглядывать неожиданный подарок. Потом, сидя на полу возле коробок, принялся разбирать содержимое: настоящую сокровищницу воспоминаний. Даже запах конвертов уносил его в прежние времена.

Среди пластинок, конечно же. нашлась и «Квадрофения» — углы конверта обтрепаны, винил в рубцах и шрамах, но все еще играет…

И вот теперь, сидя в поезде, Ребус вспоминал последние слова Стейси: «Так

и не сказали ему, что сожалеете об этом»… Он тогда подумал, что она имеет в виду Микки, а сейчас до него дошло, что она имела в виду еще и себя с Беном. Сожалела ли она, что убила троих? Сожалела ли, что все рассказала брату? Каково было ему, понимавшему, что он обязан отдать ее в руки правосудия, и ощущавшему за спиной жесткую каменную стену и зияющую за ней бездну… Ребус подумал о книге воспоминаний Кафферти «Лицедей». Да… многие могли бы озаглавить так свои жизнеописания. Знакомые вам люди… они могут почти не меняться внешне — ну волосы редеют, брюшко растет, — но вы никогда не узнаете, что прячется за их опущенными веками.

На остановке в Донкастере мобильник Ребуса зазвонил, разбудив его слегка похрапывавшего соседа. На дисплее высветился номер Шивон. Ребус не ответил, и тогда она прислала эсэмэску, которую он открыл, поскольку газета была прочитана, а пейзажи за окном наскучили.

«Где ты? Корбин вызывает нас обоих. Надо ему что-то сказать. Перезвони».

Ребус понимал, что позвонить не сможет, — она сразу поймет, что он в поезде, и догадается, куда он едет. Однако необходимо ответить, и он, подождав полчаса, послал эсэмэску:

«Я в постели нездоров поговорим позже». Знаки препинания он ставить не научился.

Она сразу же ответила:

«Похмелье?»

«Лох-ломондские устрицы».

Ребус выключил телефон, чтобы сберечь заряд аккумулятора, и тут кондуктор объявил, что следующая станция Кинг-Кросс в Лондоне — конечная.

— Следующая станция… конечная, — эхом донеслось из динамиков.

Ранее по радио сообщили, какие станции метро закрыты. Хмурая бизнес-вумен, достав и развернув карту метро, поднесла ее почти к самому носу, словно не желая ни с кем делиться информацией, нужной для выбора маршрута. Пассажиры начали собирать вещи, некоторые, уже готовые к выходу, стояли в проходе. Бизнес-вумен уложила ноутбук в сумку вместе с папками, бумагами, ежедневником и схемой метро. Упитанный сосед Ребуса, поднявшись, церемонно поклонился ему с таким видом, словно они всю дорогу долго и сердечно беседовали. Ребусу, который выходил одним из последних, пришлось прижаться к стенке тамбура, чтобы пропустить в вагон бригаду уборщиков.

В Лондоне воздух оказался душнее и жарче, чем в Эдинбурге. Выйдя из здания вокзала, Ребус не стал брать такси и не пошел к ближайшей станции метро. Закурил и остановился, чтобы адаптироваться к уличному шуму и запахам. Выпуская кольца дыма, он достал из кармана лист бумаги. Это была карта, которую дал ему Дэвид Стилфорт. Ребус позвонил ему накануне вечером, пообещал, что они не будут рвать жилы, разыскивая убийцу трех насильников, и что обязательно проконсультируются с ним, прежде чем передавать дело прокурору — если до этого дойдет.

— Вас

понял, — произнес Стилфорт.

В трубке слышался шум: Эдинбургский аэропорт; начальник особого подразделения летел домой. Навешав ему на уши лапши, Ребус попросил об услуге.

И вот результат: имя, адрес и подробная карта.

Стилфорт даже извинился за головорезов Пеннена. Они получили приказ за ним наблюдать, а не применять силу.

— Я узнал только потом, — сказал ему Стилфорт. — Это иллюзия, что таких людей можно контролировать…

Перед взором Ребуса снова возник муниципальный советник Тенч, пытавшийся контролировать свой район и не сумевший предотвратить собственную смерть.

Меньше часу ходу, прикинул Ребус. Да и день неплохой. Одна из бомб взорвалась в поезде на перегоне между станциями Кинг-Кросс и Рассел-сквер, другая — в автобусе, идущем от Юстона к Рассел-сквер. Все три места были отмечены на карте, которую он держал в руках. В то утро ночной поезд должен был прибыть на вокзал Юстон около семи.

8 часов 50 минут утра — взрыв в метро.

9 часов 47 минут утра — взрыв в автобусе.

Ребус не мог поверить, что Стейси могла оказаться в зоне какого-нибудь из взрывов.

Кафферти был один в зале для игры в пул. Когда Шивон вошла, он не шелохнулся и поднял голову, только ударив по шару.

Дуплет ему не удался.

Он обошел стол, натирая мелом кончик кия. Сдул с пальцев меловую пыль.

— Все лузы ваши, — сказала Шивон.

В ответ он только хмыкнул и снова склонился над столом.

Снова неудача.

— А результат-то хреновый, — продолжала она. — И в любом деле у вас так.

— Доброе утро, сержант уголовной полиции Кларк. Это дружеский визит?

— А что, он похож на дружеский?

Кафферти пристально посмотрел на нее:

— Вы игнорируете мои сообщения.

— Советую к этому привыкнуть.

— Это не изменит того, что случилось.

— А что именно случилось?

Он, казалось, несколько секунд размышлял над ее вопросом.

— Мы ведь оба получили то, чего хотели? — проговорил он. — Но вы теперь чувствуете себя виноватой. — Он упер кий в пол. — Мы ведь оба получили то, чего хотели, — повторил он.

— Я не хотела смерти Гарета Тенча.

— Вы хотели, чтобы он понес наказание.

— Только не пытайтесь представить дело так, будто старались ради меня, — предупредила Шивон, делая два шага в его сторону.

— Вам надо научиться радоваться даже небольшим победам, Шивон. Поверьте, жизнь вовсе не так щедра на радости.

— На сей раз я здорово прокололась, Кафферти, но я быстро усваиваю уроки. До сих пор Джон Ребус не давал вам почить на лаврах, а с этого момента вам будет дышать в затылок еще один враг.

— Уж не вы ли? — усмехнулся Кафферти, по-прежнему опираясь на кий. — Но, Шивон, вы не можете отрицать, что мы с вами составляем неплохую команду. Представьте, как мы могли бы управлять городом — обмен информацией, предупреждения, наводки… Я занимаюсь своим делом, а вы стремительно поднимаетесь по карьерной лестнице. Разве это не то, чего мы оба хотим?