Перекрёстки Эгредеума
Шрифт:
Он не отвечал на вопросы и находился, по-видимому, в состоянии глубокого помрачения сознания. По временам он как будто пытался пробудиться от тяжёлого болезненного сна и бормотал что-то о «тёмной фигуре», «чёрной башне» и «кровавых облаках над янтарным Агранисом».
***
Позднее юноша рассказал, что видел себя подвешенным в чёрной пустоте, пронизанной вибрирующим шёпотом, откуда к нему тянулось нечто незримое и бесплотное, но ощутимо зловещее. Ледяное дыхание пустоты касалось его лица, от чего немела кожа. Когда тьма перед ним начала уплотняться и принимать форму, Седхи едва не умер от ужаса, разглядев её намечающиеся очертания.
Потом
Седхи пошёл по раскалённому песку. Подошвы его ног дымились, но он вскоре свыкся с болью и старался не смотреть вниз. От этого ощущение жара чуть поблёкло. Он шёл долго, но вокруг был только песок и раскалённое, пышущее ещё большим жаром небо. Затрудняясь описать его цвет, юноша объяснил, что лучше всего подходят слова «пронзительно-яркое» и «вездесуще-огненное». Он не мог определить, как долго шёл: полдня, а может, полчаса, — но солнце всё время было в зените и не выказывало ни малейшего намерения куда-либо двигаться.
Внезапно картина изменилась, и события начали развиваться с пугающей быстротой. Многочисленные видения обрушивались на Седхи одновременно без всякой последовательности, и он каким-то непостижимым образом успевал побывать в каждом из них. Отчасти выстроить события в хронологическом порядке юноша смог только по выздоровлении, но некоторые фрагменты так и остались за пределами общей сюжетной линии, словно были вырваны из другой истории.
Он видел чёрную башню, таящую неуловимый, но страшный намёк на роковую связь с тёмной фигурой из чёрной пустоты. Вход в башню зиял зловещим провалом с фиолетовыми всполохами на фоне сверкающих гладких камней полуразрушенных стен, точно разверзнутая пасть огромного зверя, и Седхи чувствовал, как его неумолимо затягивает внутрь.
Потом видение растаяло, сменившись длинной анфиладой тонущих в полумраке залов с множеством колонн, облицованных камнем наподобие гранита с включением каких-то фосфоресцирующих минералов, источавших тусклый свет.
Удивлённо глядя по сторонам, Седхи плыл в полутьме — или полутьма текла мимо него вместе с колоннами, статуями и высокими цветочными вазами, отчётливо выступающими из бесформенной мглы, стоило только юноше сконцентрировать на них внимание.
В последнем зале просветлело. На стенах из жёлтого песчаника красовались яркие росписи и барельефы в виде человекоподобных фигур вперемешку с незнакомыми растениями и животными, напоминавшими рогатых медведей с птичьими клювами, крылатых медуз и осьминогов.
Хотя образы были весьма необычны, Седхи не мог не отметить поразительное сходство стиля оформления и планировки зала с культовыми сооружениями Древнего Египта. Ему представилось, будто бы строители этого помещения, как и древнеегипетские мастера, пытались воссоздать какой-то первообраз, воплотить одну и ту же идею, но разными способами, неизбежно искажая её до неузнаваемости.
В зале было многолюдно, хотя Седхи не мог сказать с уверенностью, являлись ли собравшиеся людьми. Кожа их была цвета тёмной бронзы,
«Это забастовка рабочих», — отчего-то подумалось юноше, и он принял эту странную мысль без малейших сомнений, как очевидный факт. Не покидая зала, он созерцал внутренним взором глубокие шахты и бесчисленные тоннели, переплетённые в недрах пустыни, где по тонким трубкам течёт невидимая субстанция — источник энергии, которая накапливается на полюсе, всегда обращённом к солнцу, и специальными устройствами распространяется по всей планете, к величественным мостам, соединяющим её острова.
У дальней стены зала возвышался золотой трон, где восседала царственная особа, пленяющая взор: кожа смуглая, но более светлая, чем у остальных, волосы песочного цвета в хитросплетении бессчётных косичек с драгоценными нитями, лицо тонкое, удлинённое, глаза — янтарный миндаль, но с белками и зрачками, как у людей. Тонкие золотые узоры татуировки — на левой щеке и меж бровей. Золото сверкало на её шее и запястьях, золотом расшито было её изящное белое платье.
Заворожённый Седхи не мог свести с неё глаз, и, встретившись с ней взглядом, вспомнил всё.
Это была Ир-Менехет, королева Рат-Уббо — его мать.
Зал содрогнулся от криков и топота сотен ног. Стены из жёлтого песчаника обагрила тёмная кровь.
Те, кто носил воздушные платья, были растерзаны разъярённой толпой. Изящное белое платье в рубиновых пятнах свисало лохмотьями с копейного острия.
Седхи поледенел от ужаса: он был в этой толпе, но его никто не замечал. Он кричал и бился, силясь прорваться к пустому теперь трону, но не мог сдвинуться с места. Он словно был окружён незримой стеной, и вместо него — мимо и сквозь него — другие продирались сквозь толпу, к подножию трона, где со страшным звуком терзали кирками что-то мягкое и безмолвное, скрытое за множеством бронзовых спин.
***
И вот он, принц Ир-Седек, уже плыл на корабле в сопровождении немногих уцелевших воинов в золотых доспехах, а сердце его разрывалось от боли, стыда и злобы, и горячие слёзы струились по щекам, смешиваясь с солёными морскими брызгами.
Солнце за спиной склонялось к горизонту, оранжевые воды темнели. А позади мятежники снаряжали погоню, взбираясь на борт золотых кораблей, срывая с них королевские чёрно-жёлтые флаги.
Седхи со спутниками причалил к изумрудному берегу, где тёмный змеистый плющ взбирался по малахитовым стенам древнего замка.
Не останавливаясь, беглецы продолжили путь, оседлав странных существ, похожих на зёрна фасоли, передвигавшихся с помощью множества бахромчатых ножек. Подгоняя нерасторопных тварей, наездники хлестали и били ногами полупрозрачные студенистые бока так сильно, что на них лопалась тонкая кожа и выступали мутные росинки, но существа не издавали ни звука.
Они пересекли реку, цветочное поле, болота и лес, за которым шумел океан и на прибрежном холме высился дивный янтарный город. Оранжевое солнце таяло на его стенах.