Перекрестки сумерек (др. изд.)
Шрифт:
Боде тоже узнала Белу и протянула руку, собираясь дружелюбно почесать кобыле ухо, когда Эгвейн подъехала к ней.
— Ты остаешься на берегу, — тихо сказала Эгвейн. — Вернешься обратно со мной, когда все будет кончено.
При звуке ее голоса Боде отдернула руку, словно ужаленная.
— Почему? — спросила она, но не очень требовательно. Хотя бы этому она в конце концов научилась. — Я сама могу сделать это. Лиане Седай все мне объяснила, я справлюсь.
— Я не сомневаюсь, что ты справишься. Но не настолько хорошо, как я. Пока еще нет. — Это прозвучало слишком похоже на критику, которой
Даже в ночной тьме по тому, как Боде опустила плечи, было ясно, что она не поняла, но она уже усвоила, что не стоит спорить с Айз Седай. Так же как она поняла, что Эгвейн действительно Айз Седай. Все остальное она тоже узнает со временем. У Башни будет достаточно времени, чтобы научить ее.
Спешившись, Эгвейн передала поводья Белы одному из солдат и, приподняв юбку, начала пробираться сквозь снег по направлению к звукам перетаскивания чего-то тяжелого. Это была большая лодка, которую волокли по снегу, как сани. Тяжелые, громоздкие сани, которые приходилось то и дело поворачивать, объезжая деревья; хотя ругательств сильно поуменьшилось, когда люди, тащившие лодку, поняли, что она идет за ними следом. Люди обычно следили за своими языками в присутствии Айз Седай, и даже если они не видели ее лица из-за темноты и ее капюшона, кто еще мог быть здесь, у реки? Если бы они даже узнали, что она была не той женщиной, которая изначально должна была сопровождать их, кто стал бы задавать вопросы Айз Седай?
Они спустили лодку в реку осторожно, без плеска, и шестеро человек вскарабкались на борт, вставили весла в обитые веревками уключины. Люди были босиком, чтобы избежать стука сапог по доскам корпуса. Лодки поменьше тоже плавали в этих водах, но этой ночью им надо было бороться с течением. Один из стоящих на берегу солдат помог Эгвейн взобраться в лодку, и она уселась на носу, плотно закутавшись в плащ. Лодка отплыла от берега совершенно беззвучно, не считая тихого журчания воды под веслами.
Эгвейн взглянула вперед, на юг, в направлении Тар Валона. Белые стены сверкали в свете далекой, ущербной луны, и освещенные окна отбрасывали на город тихое сияние, словно весь остров обнимал саидар.Белая Башня видна была даже в темноте — белая масса, блистающая в лунном свете. Что-то пронеслось через лунный диск, и ее дыхание пресеклось. На мгновение Эгвейн подумала, что это был Драгкар — недоброе предвестье, особенно этой ночью. Всего лишь летучая мышь, решила она. Весна, должно быть, уже близко, вот летучие мыши и повылезали наружу. Поплотнее запахивая плащ, она вглядывалась в город, придвигавшийся все ближе. Ближе.
Когда высокие стены Северной Гавани замаячили перед лодкой, гребцы стали табанить веслами, чтобы не удариться носом о стену у входа в гавань. Эгвейн чуть не протянула руку, чтобы оттолкнуться от белого камня, прежде чем лодка коснется стены.
Впрочем, ей незачем было касаться их. И также незачем было мешкать. Обнимая саидар,она почти не заметила потока наполнившей ее жизни, оставляя необходимые плетения. Земля, Огонь и Воздух окутали цепь; Земля и Огонь коснулись ее. Черный металл вспыхнул белизной по всей ширине устья гавани.
Она едва успела осознать, что кто-то обнимает Источник невдалеке от нее, на вершине стены; затем что-то ударилось в лодку, ударило ее, и она вдруг поняла, что вокруг, заполняя ей нос и рот, плещется холодная вода. Темнота.
Эгвейн почувствовала под собой твердую поверхность. Она слышала женские голоса. Возбужденные голоса.
— Ты знаешь, кто это?
— Ну-ну. Мы, похоже, получили этой ночью гораздо больше, чем рассчитывали.
Что-то прижали к ее рту, и внутрь просочилось тепло, у него был слабый привкус мяты. Она конвульсивно глотнула и содрогнулась, внезапно осознав, насколько промерзла. Ее глаза открылись.
И сосредоточились на лице женщины, придерживавшей ее голову и поднесшей кружку к ее губам. Фонари, которые держали столпившиеся вокруг солдаты, давали достаточно света, чтобы Эгвейн ясно разглядела его. Безвозрастное лицо. Она находилась в Северной Гавани.
— Ну вот, девочка, — ободряюще проговорила Айз Седай. — Выпей все до дна. Здесь довольно сильная доза для такого случая.
Эгвейн попыталась оттолкнуть кружку, попыталась обнять саидар,но почувствовала, что соскальзывает обратно в темноту. Они ее ждали. Ее предали. Но кто?
Эпилог. Ответ
Ранд глядел в окно на бесконечный дождь, льющий с серого неба. Еще одна гроза с Хребта Мира. Со Стены Дракона. Он думал, что скоро должна прийти весна. Весна всегда приходит, рано или поздно. Сюда, в Тир, она доберется раньше, чем до Двуречья, хотя пока что было мало признаков ее прихода. Раздвоенная молния серебристо-голубым зубцом прорезала небо, и спустя долгие секунды послышался удар грома. Гроза бушевала далеко. Раны у него в боку болели. Свет, болели даже цапли, выжженные на ладонях, чего не было уже давно.
Иногда боль — это все, что у тебя остается, чтобы знать, что ты жив,прошептал Льюс Тэрин, но Ранд не стал обращать внимание на голос у себя в голове.
Дверь у него за спиной со скрипом отворилась, и он взглянул через плечо на вошедшего в гостиную человека. Башир был одет в короткий серый кафтан, богатый кафтан, отливающий тихим сиянием шелка, и его жезл Маршала-Генерала Салдэйи — из драгоценной резной кости, увенчанный золотой волчьей головой, — был заткнут за пояс рядом с мечом в ножнах. Его сапоги с отворотами были начищены до блеска. Ранд постарался не выдать своего облегчения. Их не было слишком долго.