Перекрёстный огонь
Шрифт:
Тикако была поражена. Она гадала, где и когда Макихара успел раздобыть эти сведения.
— Вы оплатили лечение. Так ведь? — Детектив наконец повернулся к госпоже Курата.
— Да, мы оплатили лечение, — ответила она еле слышно.
— Почему?
— Что вы имеете в виду, спрашивая «почему»?
— Так ведь никаких причин для этого не было, так? Каори не пострадала, хотя сама оказалась жертвой возгорания, нет?
— Причина в том, что обжечь хотели Каори, тогда как другая девочка просто случайно оказалась рядом. Одна из подруг Каори.
—
— Она из небогатой семьи.
— Но они все же могут платить за обучение в частной школе?
— Это для них нелегко.
— Понятно, — повторил Макихара, не столько в ответ, сколько самому себе.
В его голосе не было язвительности, но Тикако обратила внимание на то, что госпожа Курата решительно сжала челюсти, словно приготовилась к обороне. Исидзу перевела взгляд с матери на дочь и даже рот открыла от изумления.
Каори побледнела как полотно. Она все время выглядела тихой и подавленной, но вполне здоровой. Теперь же глаза у нее затуманились и словно остекленели, а с лица отхлынула кровь. Девочка казалась больной.
Что на нее так подействовало? Почему она так расстроилась, услышав, что мать оплатила лечение ее подруги?
— Каори? — нерешительно спросила Тикако, а Макихара резко развернулся и быстро подошел к ним.
Остановившись возле стула, где сидела Митико, он наклонился к девочке и стал всматриваться в ее лицо:
— Тяжело, наверное, терпеть столько постороннего народа в доме? — Он разговаривал с ней совершенно иным тоном, мягко и участливо. — Когда вы переедете, все успокоится. Отец с матерью сумеют тебя защитить. Мы тоже сделаем все, что в наших силах, чтобы обеспечить тебе безопасность, так что не бойся.
Каори медленно подняла голову. Это выглядело так, будто она опасается, что если будет двигаться быстрее, то внутри ее что-то сломается. Но все же она посмотрела Макихаре прямо в лицо.
— Кстати, что у тебя с пальцем? — спросил тот, улыбаясь.
Средний палец правой руки у Каори был обмотан свежим пластырем телесного цвета, почему Тикако и не заметила его сразу.
— Она подстригала ноготь и порезалась, — ответила за девочку мать. — Дело в том, что она всегда подстригает ногти по вечерам, хотя и знает, что это приносит невезение.
— Да вы, оказывается, суеверны. — Макихара улыбнулся. — В те времена, когда освещение было плохое, ничего не стоило повредить ноготь, если торопиться и делать это после захода солнца. Поэтому и родилась поговорка: «Подстригаешь ногти ночью — не переживешь родителей». В наши дни все это утратило смысл.
— Вы так уверены? Не думаю, что поговорка совсем утратила смысл.
— Существует и другое поверье: если будешь играть с огнем, зальешь водой постель.
Госпожа Курата снова замерла. Каори выпростала свою левую ладошку из руки матери и наклонилась в сторону Макихары, пристально глядя на него. Ее глаза превратились в две щелочки. У Тикако сильно забилось сердце. Атмосфера накалялась.
Макихара не отвел взгляда. Он потянулся к девочке
— Позволь я посмотрю, что у тебя с пальцем.
Как только он взял ее за руку, Каори широко раскрыла глаза, выгнула спину и разинула рот в немом крике.
— Каори? — Макихара тоже заметил, что с ней происходит. Все еще держа ее за руку, он опустился на колени.
Митико вскочила на ноги, готовая оттолкнуть его от Каори. Но тут девочка глубоко-глубоко вздохнула и сказала:
— Вы знаете.
— Каори, Каори, тебе нехорошо? — Митико потянулась к ней, но та отстранила ее левой рукой:
— Вы знаете. Я это чувствую. — Каори говорила странным тоном, схватив Макихару за руку. — Кто он? Кто этот мальчик? — Губы у нее дрожали, взгляд устремился в пространство.
— Каори? — Госпожа Курата обняла ее, но девочка не откликнулась.
Вместо этого Каори ухватилась левой рукой за локоть Макихары и наклонилась еще ближе к нему. Хватка была такой силы, что Тикако заметила, как молодой человек вздрогнул.
— Где ты? — закричала она прерывающимся голосом. Ее глаза вылезли из орбит, лицо, еще минуту назад такое бледное, пылало. — Где он? Можно повидать его? Откуда вы его знаете? Он мой… мой… — Каори бормотала все неразборчивее. — Ответьте же мне, скажите мне!
Чашки и чайник на столе начали трястись, словно сочувствуя происходящему, а потом разбились. Госпожа Курата зажала рот руками и соскользнула с кушетки на пол.
Макихара уже вырывался из рук Каори и крепко держал ее. Тело ее напряглось, конечности дрожали. Глаза у нее закатились, так что видны были только белки, губы распустились.
— Вызовите «скорую»! — умоляла госпожа Курата.
Митико осторожно направилась к телефону. Тикако торопливо отодвигала все, что можно, подальше от Каори.
— Каори, успокойся. Все будет хорошо. Успокойся. — Макихара крепко держал ее и повторял одно и то же, словно мантру: — Все хорошо. Тебе ничто не угрожает. Успокойся. Дыши глубже. Вот молодец, еще раз: вдох-выдох.
Девочка все еще дышала с трудом, но послушно старалась делать глубокий вдох.
— Вот и молодец. Еще раз. Хорошо. Правильно. Ничего не случится. Ничего плохого не случится.
Глаза Каори возвращались в норму, но в глубине зрачков все еще таился страх. Затем по щекам потоком хлынули слезы. Она уткнулась личиком в плечо Макихары и заплакала. Молодой человек крепко держал ее, слегка покачивая и осторожно гладя по голове:
— Ну вот и все. Все хорошо. Больше нечего бояться.
Тикако увидела, что Митико и госпожа Курата все еще сидят на полу. Она почувствовала, что спина у нее взмокла от пота.
— Надо отвезти ее в больницу, чтобы как следует осмотреть, — сказал Макихара, обращаясь к Тикако поверх Каори. Потом он повернулся к матери девочки. — Нельзя допустить, чтобы с ней случился еще один такой приступ, так что хороший осмотр в больнице не повредит. Как вы считаете, госпожа?