Перекресток дальних дорог (сборник)

Михановский Владимир Наумович

— Однако эта сказка задела вас за живое, — заметила Лена.

Киберолог сощурился.

— Почему вы так думаете? — спросил он.

— Потому что вчера, заканчивая сообщение, вы сказали, что очень бы хотели послушать окончание истории о юноше и старике, — произнесла Лена.

— О! — поднял палец киберолог. — Вы не только очаровательная, вы еще и проницательная девушка. Вам повезло, друг мой Андрьюша, — повернулся он в мою сторону.

Лена покраснела.

— Не думаю, что рассказ, записанный на листках, машинная выдумка, — возразил я.

— Доказательства?

— Доказательства

сейчас будут, — ответил я. — Вы услышите их с этой трибуны, из уст химиков и астрономов. Но я убежден, что рассказ, прослушанный нами, не выдумка. Все описано настолько выпукло, зримо… Я до сих пор вижу перед собой Румо, Грено…

Киберолог покачал головой. Затем посмотрел на часы и заторопился на свое место.

— Сейчас увидите, кто из нас прав! — крикнул нам издалека венерианин.

Зал к этому времени был полон и гудел, как растревоженный улей. Однако все стихло, едва на трибуну поднялся человек. Осмотрев замеревшие ряды, которые возвышались амфитеатром перед нами, он вытащил из кармана записную книжку и принялся неспешно листать ее.

— Представитель химического центра, — еле склонившись, шепнула мне Лена.

— Мы произвели тщательный анализ вещества, из которого состоят пластинки с текстом, — сказал химик. — Результаты таковы: пластик не числился ни в одном из каталогов веществ, которые были когда-либо синтезированы на Земле и вообще в пределах Солнечной системы…

В зале поднялся невообразимый шум. Химик еще что-то говорил, но мы видели только его шевелящиеся губы.

Когда гул немного утих, я услышал заключительные слова химика:

— Таким образом, мы считаем, что пластинки принадлежат не земной, а инопланетной цивилизации.

Сейчас бурно выражали свою радость те, чья точка зрения на пластинки только что подтвердилась. Однако противники и не думали признавать свое поражение.

— Каталог не может охватывать все вещества! — выкрикнул кто-то из задних рядов.

Химик покачал головой.

— Электронная память нашего центра хранит все, что в нее ввели за последние двести лет, — сказал он. — А компьютер в отличие от человека не забывает ничего.

— Компьютер хранит в памяти только то, что ему сообщили, — не сдавались задние ряды. — А если я изобрел вещество и забыл сообщить об этом машине? — Запальчивый выкрик был покрыт аплодисментами части присутствующих.

— Остроумно, — сказал химик без улыбки, — но не очень доказательно. Любое мало-мальски сложное вещество, полученное в любой лаборатории любой из Содружества Свободных планет, регистрируется у нас в обязательном порядке. А пластик, о котором сейчас идет речь, исключительно сложен по структуре… Не попасть в каталог он не мог.

— И все-таки это еще не доказательство инопланетного происхождения листков, — прозвучал в зале одинокий голос киберолога с Венеры.

— Согласен, — неожиданно согласился химик, пряча в карман записную книжку. — Послушаем, что скажет астроном.

Он сошел с трибуны, покинул сцену и примостился в первом ряду.

Астроном сразу же,

что называется, взял быка за рога.

— Листок с математическими символами оказался необычайно ценным по заключенной в нем информации, — прогудел он, нависнув над кафедрой. — На астрономическом центре удалось установить, что в тексте идет речь о планете, принадлежащей, по всей вероятности, к системе Сириуса. Параметры светила, которые приводятся и которые мы расшифровали, относятся именно к этой звезде…

— Ну, вот и конец красивым догадкам, — вздохнула Лена, когда мы вышли из зала.

Я взял ее за руку.

— Тебе жаль? — спросил я.

— Немного, — призналась Лена. — Сириус так далеко от Земли.

Мы медленно шли вниз по приморскому бульвару. Заходящее солнце осветило волосы Лены.

Наша излюбленная скамейка под раскидистым вязом оказалась занятой.

— Пойдем к морю, — предложила Лена.

Мы забрались на огромный валун, по пояс вросший в песок. Теперь все помыслы наши были связаны с морем. И хотя создана была специальная комиссия по прочесыванию морского дна в районе мыса, где я впервые обнаружил листки, хотя сотни добровольцев решили попытать счастья в поисках недостающих пластиковых прямоугольников, мы с Леной решили продолжать поиск самостоятельно.

— А я вас ищу, — раздался сзади негромкий голос.

Мы одновременно обернулись и увидели венерианина.

— Прощу, — сказал я и протянул ему руку. Киберолог легко взобрался на валун и сел рядом со мной. Его кожа, синеватая, как у всех жителей жаркой планеты, обитающих там постоянно, в косых солнечных лучах приобрела какой-то фиолетовый оттенок. Впрочем, венерианин, похоже, чувствовал себя в земных условиях совсем неплохо.

— Значит, поиск в море будет продолжаться, — сказал он, глядя вдаль. — Это хорошо. Надеюсь, будут найдены новые данные, которые подтвердят мою теорию.

Лена удивленно воззрилась на него.

— Вашу теорию? Но ведь вы только что слышали доказательства химика и астронома, которые…

Венерианин махнул рукой и рассмеялся.

— Что с того? — сказал он беспечно. — Ничто в мире не абсолютно, в том числе и доказательства. Отыщутся новые листки, и все повернется по-новому… Вы согласны со мной, Льеночка?

Лена улыбнулась, ничего не ответив. Меня несколько уколола «Льеночка».

Солнце наполовину погрузилось в море. Переходные камеры мыса работали с полной нагрузкой, через них непрерывно шли два встречных потока: одни спешили домой, на поверхность, другие — домой, в море…

Долго потом мы с Леной вспоминали этот вечер.

…Я давно уже работаю на линга-центре. Инженеру здесь тоже есть где приложить руку. После работы мы с Леной спускаемся к морю. Чаще всего отправляемся на мыс. Камеры перехода работают, как и повсюду на побережье, круглые сутки. Облачившись в подводную амуницию, быстро пройдя несложную процедуру, мы ныряем в морские глубины.

Днем в верхних слоях воды достаточно светло. Но по мере погружения зеленоватое солнце меркнет, и мы включаем свет.