Перекресток миров. Первые шаги Синигами
Шрифт:
– Вот и еще один трофей, в котором теплится сила, только она какая-то странная. — Проговорил неизвестный на каком-то диалекте, который я плохо, и не сразу, но все же смог разобрать. — Алрос, неси его на север, пора уходить. Мы взяли то, что нам было необходимо, буря кончится, и нас уничтожат драконы.
К моей голове вновь прикоснулись, и сперва я почувствовал какое-то блаженство и успокоение, но потом пришла резкая боль.
Меня ударило словно током, я вновь потерял сознание и очнулся от того, что меня облили водой. Открыв глаза, я увидел, что нахожусь в каком-то грязном и жутко вонючем шатре, сидящим на медвежьей
– Кто ты такой? — Проговорила она скрипучим голосом, всматриваясь в меня своими синими бездонными глазами, из которых, как мне казалось, лился холод. — Как ты умудрился из нулевика за одно убийство достигнуть первого уровня?
Я молчал, говорить с ней не было никакого смысла — посмотрев на меня еще раз, она отпустила мой подбородок и обратилась к кому-то, кто был за моей спиной.
– Зачем ты притащил эту мерзость? Нам не нужны темные, они не контролируемы!
– Старуха была раздражена, на её белую шубу полетели слюни, и если нас сравнивать омерзительна была она, а не я.
– Госпожа Эйси, Алрос, волк Верховного, указал на него, как на достойного внимания, возможно из него вырастит достойный раб, ну и на разведение он также может подходить. — Проговорил мужской голос, оправдываясь за то, что взял меня в плен.
– Ты говно мамонта, а не маг! Он темный, и не будет от него детей у нулевых женщин! — Воскликнула старуха, брызгая вокруг слюной.
– Он бесполезен, ну да ладно, его жизнь подпитает на рассвете драконье яйцо, пусть живет до рассвета.
Старуха уже повернулась к выходу из палатки, как стоявший за мной маг обратился к ней.
– Госпожа Эйси, разрешите первым попользовать огневолосую девушку. — Меня перекосило от ненависти, я чувствовал в его голосе, как похоть, так и боязнь отказа.
– Акин, ты уже третий кто попросил меня об этом, двоим я отказала, - Ответила брезгливо старуха. — Но в твоём роду были сильные маги льда, поэтому я разрешаю, но будь с ней нежен, хотя бы в первый раз и не избивай её сильно
– Спасибо, госпожа Эйси, - Горячо поблагодарил маг за моей спиной — Я не сломаю ей ни единой косточки, но вы же знаете — её надо объездить и сломить, так что несколько синяков ей не помешают.
– Акин, зайдешь к ней позже, она слишком молода, и дождись, когда отвар подействует, только тогда приступай — мы же хотим, чтобы она рожала здоровых детей, и много. — Из-за моей спины вышел толстяк в медвежьей шубе и низко поклонился вышедшей старухе. А потом, взглянув на меня, улыбнулся.
– А перед рассветом я попробую тебя. — Проговорил он, смотря на меня своими черными глазами, и идя к выходу, он добавил. — Сегодня хорошая ночь, я не дам ей отвара блаженства, пусть поплачет, а потом посмотрит, как я пользую тебя и окропляю твоей кровью яйцо дракона.
Когда меня оставили одного, я первым делом начал изгибаться, пытаясь почувствовать — при мне ли 2 моих шила. Я не отчаивался, хоть и понимал, что если мне не повезет, то меня ждет невеселая судьба, а то, что ждет мою сестренку — это и врагу не пожелаешь.
– Дзинь — Оба небольших шила выпали из-под моего короткого тулупчика и стукнулись своими лезвиями, у которых грани были заточены.
В прошлой жизни меня разок связывали, и тогда я просто перетер о столб веревки, ну а потом за городом сгорела дача одного неуважаемого человека.
Сейчас будет проще освободиться, а вот сражаться я не могу, как тогда. Выкручивая суставы, я смог развернуться к шилу спиной, пододвигая шкуру пятой точкой поймать в руки сначала, одно шило, а потом второе. Мне помогло то, что толстяк забрал с собой последний источник света, и на улице была в разгаре ночь. После боя все в лагере должны были отдыхать. Освободиться от пут было только на первый взгляд легко, ноги и руки ныли от боли, от веревок остались кровавые следы.
Выбраться из палатки было несложно, никто её не охранял — либо не удосужились об этом подумать, либо ребенок в их понимании не представляет опасности. Вокруг бушевала метель, и на снегу были видимы еле заметные отпечатки ног, схожие с размерами следов толстяка, которые он оставил внутри шатра. Накрывшись шкурой белого медведя, я, не выпуская из одной руки шило, а другой, придерживая шкуру, пригибаясь, пошел по следам.
Было страшно, и не только от того, что повсюду слышался рев великанов, или вой ледяных волков, но страшили и мысли, что возникали постоянно в моей голове. Тебя поймают, тебя убьют, всё это мелочи по сравнению с тем, что я видел на столбах, которые встречались на моем пути. На них весели люди, и мне казалось, что я их узнавал, но из-за того, что буйствовала метель, и они были уже разделанные как туши свиней, я не мог точно определить, что это именно люди с острова Крутой рог. Мне безумно везло — ледяные волки были, как будто отключены, и когда я видел их, то они не реагировали на меня. Редкие дозорные также не особо ждали, что внутри лагеря может быть кто-то посторонний. Они не были идиотами, просто они были вымотаны сражением и сейчас отдыхали. От некоторых шатров из шкур доносились крики раненых, у некоторых лежали замёрзшие тела воинов северных народов
Идти мне пришлось недолго, следы оборвались у небольшого шатра, из которого доносились крики.
– Послушай меня, подстилка! Скоро ты будешь радоваться членам, и будешь счастлива, что тебя имеют, а не пытают! Нет больше ни родных твоих, ни твоих друзей, ты теперь сука, у которой только одно назначение. — Звук хлёсткого удара был слышен даже за шатром. — Я научу тебя покорности, сегодняшнюю ночь ты моя подстилка.
Проникнуть в шатер бесшумно, не привлекая внимание, было сложно, так как я изо всех сил сдерживал ярость, что полыхала в моем маленьком теле. Сжимая два своих шила в руках, я был готов ринуться в бой сразу, но у меня разум был не восьмилетнего ребенка. Мне везло, сказочно, но о ни каком бое на равных с магом льда, не могло быть и речи.
Большой шатер напоминал помойку — повсюду были грязные шкуры, воняло страшно, но это меня не волновало. В свете небольшой лампы на куче шкур, с моей сестры срывал одежду толстый урод, что скинул с себя одежду и не замечал ничего вокруг себя, кроме Астрид в цепях. Она не кричала, её рот был заткнут кляпом, руки были связаны, на её лице были видны следы ударов, а по щекам текли сплошным потоком слезы.
– Сладкая, невинная, рыженькая. — Роняя слюну проговорил толстяк. — И ты моя! На всю оставшуюся ночь! Я буду первым!