ПереКРЕСТок одиночества – 2
Шрифт:
– Конечно, – не задумываясь, ответил я.
– Вот спасибо. Втроем с мужиками и справитесь. Идти-то недалече.
Кладбище было под боком. И не снаружи. Имелась неприметная узкая дверь в стене Холла, раньше явно бывшая природной трещиной, но позднее заделанная каменными блоками и снабженная жестяной створкой. Никакой надписи над дверью не имелось. Оно и понятно. К чему лишний раз напоминать людям в возрасте о том, что дверь, ведущая к пункту последнего назначения, находится прямо под боком. Кладбище бы подальше от жителей Бункера, но учитывая условия снаружи.
Там
Уф… надо встряхнуться. А то еще начну чувствовать невольную вину. Только этого мне и не хватало. Я тут новенький. Его почти не знал. Но у Федора должны были быть друзья способные его ободрить. Вот только всем было на все плевать. На все, кроме свежего мяса, доставленного в Холл.
Кладбище представляло собой большую пещеру, наполненную ледяным холодом. И через несколько шагов стало ясно, почему никто не попытался сделать пещеру частью Бункера. Все ее дно представляло собой хаотичное переплетение широких черных трещин, уходящих на неведомую глубину и достигающих в размере не меньше метра. Некоторые и того шире. Выглядело так, будто в незапамятные времена великан ударил по дну пещеры гигантским молотом. Но это я понял позднее, после похорон, потратив несколько минут на изучение местного кладбища с помощью чужого фонарика.
Похороны…
Не хотел бы я, чтобы меня так похоронили.
Закутанное в саван тело Федора положили на край ближайшей к входу трещины, старушка в платке прочитала коротенькую молитву. С ее губ срывались жидкие облачка пара. Лучи фонарей плясали на тряпичном свертке, еще недавно бывшем человеком.
– Толкайте, – тихо сказала старушка.
Легкий толчок… и лежащее на самом краю тело беззвучно кануло в черноту трещины. Исчезло. Спустя несколько секунд послышался легкий шлепок удара. Сколько же здесь метров?
Тогда-то, попросив фонарик, я повернулся и, пока остальные с опущенными головами стояли у трещины поглотившей очередного старика, прошелся до дверей кладбища. И насчитал два длинных извилистых уже посеревших ледовых языка, присыпанных каменной крошкой. Да уж… тут не требовалось семи пядей во лбу, чтобы догадаться – это запечатанные льдом трещины, что уже до отказа заполнились трупами почивших жителей Бункера. Пока шли к еще не заполненной трещине, шагали прямо по братским могилам. Крутнувшись, посветил фонариком по сторонам, глянул на стены. Ничего. Ни единой таблички с именем или датой. Все братские могилы безымянные. И кто знает, сколько там тесно прижатых друг к другу трупов в тряпичных саванах. Бункер уже стар…
И вот это нормальный конец? Получить местечко в ледяной безымянной братской могиле
Я такого не хочу.
– Идешь, парень?
– Я сейчас, – отозвался я, и заметавшееся эхо многократно повторило мои слова.
Здесь надо разговаривать потише.
– Фонарик верну, – уже тише добавил я.
– Хорошо. Не задерживайся здесь, парень. Не надо.
– Ага.
Когда тяжело шагающие старики ушли, я, подсвечивая себе фонариком, задумчиво прошелся по кладбище, изучив его размеры и поглядев в глубокие трещины. На одном из зубцов скалистой стены, используемой сейчас братской «могилы», висел зацепившийся саван. Вместе с содержимым. Из прорванной дыры торчала покрытая белоснежным инеем босая нога. Отчетливо видны очертания скорбно склонившейся головы. Проклятье. Даже скинуть нормально не смогли. И висит теперь мертвый человек над бездной… Нехорошо так.
Нет. Ну уж нет!
Я не знаю, когда придет мой черед умирать. Но лежать на этом кладбище не хочу. Уж пусть лучше меня съедят здешние медведи, а остатки подъедят снежные черви. Все лучше будет, чем сломанной куклой висеть на стене…
Возвращаясь к выходу, переложил фонарь из одной руки в другую. Луч света дернулся. И на краю одной из засыпанных трещин я заметил какой-то бугор. Кучка льда и мелкого камня. По цвету она не отличалась, но была в ней какая-то странность. Через мгновение я понял, что привлекло мое внимание – рыхлость этой кучки. Тут захоронение древнее. Там вповалку лежат старые поколения Бункера. И накрывший их слой льда и снега давным-давно спрессовался до каменной плотности. Тут не могло быть никакой рыхлости. Но в этом месте она имелась.
Опустившись на колени, ткнул лезвием ножа. И оно легко погрузилось на всю длину, послышался скрежет ледяного крошева. Оглядевшись, убедился, что никто за мной не наблюдает. И быстро выгреб битый лед. Образовалась яма. Глубиной сантиметров в шестьдесят. Следом вскрытая промороженная тряпка. А под ней – истерзанное человеческое бедро, лишенное изрядного количества плоти. В стороне пустое место с парой костей – тут должна была находиться вторая нога.
Вот это да…
Слухи подтвердились.
Пару дней назад я случайно разговорился с живущей в Центре старушкой. Полноватая, вечно голодная, с бегающими глазками, она все жаловалась на скудность кормежки. Могли бы, мол, побольше и погуще наваливать. Жалеют еды! И мимоходом, хихикая, пощелкивая несколькими оставшимися зубами, упомянула, что не все, как она, довольствуются положенной нормой. Кое-кто добывает мясцо самостоятельно и готовит потихоньку, выдавая его за медвежье. А порой, мол, даже и угощает тех, кто не задает лишних вопросов. Насторожившись, я задал пару уточняющих вопросов, но старушка уже переключилась на другую тему и лишь отмахивалась – ерунда, мол, шутки у нее такие. Но глазки стали бегать еще пуще. Тогда-то я и записал в список вопрос о людоедах.