ПереКРЕСТок одиночества
Шрифт:
– Все в порядке. Время идет. Скоро ставни закроются. Обмен? Передача?
– Передать что кому-то хочешь? Так я подмогну. Чем там? Стоящее что? Не боись, процентов ломовых не требую.
– Мне самому ничего никому передавать не надо – качнул я головой.
– Так поменяемся давай! Бартер! Ченч! Тебе чего вообще надо?
– Бумагу бы взял чистую. Любого формата. Но мой товар неходовой – еда. Сухари, немного колбасы.
– Сойдет! – расплылся в обрадованной улыбке субтильный мужичок – Бросай еду в ящик!
– У тебя есть бумага?
– А то! Но не при себе. Достать надо. При следующей чалке передам тебе пару листов. Бросай еду.
– Нет – отказался я – Так не пойдет. Сначала
– Ты мне не веришь, что ли?
– Доверие тут не при чем. Бизнес это бизнес. Бумагу покажешь в следующий раз?
– Я таких наездов не забываю. Но по первой не серчаю – зеленый ты еще. Меня не знаешь, местные обычаи не сечешь. Ничо – покровительственно улыбнулся золотозубый – Подучу тебя. Клади еду в ящик. Есть что посерьезней сухарей? Бумага штука недешевая. Колбаса, рыба. Винцо мож найдется? А?
– Так не пойдет – развел я руками – Я работаю по своим правилам. Нерушимым. Первым получаю товар. Следом кладу в ящик свой. И только так.
– Аа-а-а… - протянул субтильный. Его лицо исказил короткий и быстрый как удар молнии тик – Вот ты как…
– Хорошего дня – вежливо улыбнулся я и, развернувшись, пошел прочь.
– А ну тормозни! Эй! Гниловоз!
– Всего хорошего – не оборачиваясь, помахал я рукой.
– Ты!
Грохот ставни завершил встречу.
Уже не пряча усмешку, я шагал я по коридору.
Достанет он бумагу. Ага. Как же. Развод чистой воды. За лоха меня принял. Еду не жалко. Сухарей у меня все больше становится. Но попадаться на столь дешевые трюки я не собираюсь. В принципе ожидаемо. Всегда найдется тот, кто захочет разуть лоха. Но я не лох. Я точно не лох.
Вернусь к кокпиту. Гляну еще раз за окно. Подивлюсь на удивительный и странный мир вокруг…
Глава 10
Глава десятая.
Дни полета ввысь.
День тянулся за днем.
Теперь я легко отслеживал смену дня и ночи. Благодаря открытому обзорному окну это больше не составляло труда. Там были восходы и закаты. Наступал день. Приходила ночь. Но никогда не было яркого света и непроглядной ночи. Свету мешали мрачные тучи. Ночи мешал светящийся Столп, этот гигантский ночник, освещающий огромную территорию призрачным светом.
Менялось не только время суток. Менялась и погода. От умеренно плохой и холодной до лютого мороза и адски сильного града. Порой жуть брала, когда я видел, как по летящим впереди кельям с яростью барабанит крупный град. Куски льда достигали размера кулака мужчины. Но кельи с монашеской смиренностью выдерживали ледяные удары судьбы. Они принимали озверелые оплеухи и летели дальше, продираясь сквозь непогоду. Однако я видел нечто страшное – падение дымящегося креста. Эта махина внезапно встала торчком, крутнулась и в отвесном падении ухнула на землю. Мне почудилось что я увидел изломанную человеческую фигурку ударившуюся в ледяной холм. Но это скорее мое разыгравшееся воображение. Как бы то ни было – страшная катастрофа. И падающий крест едва не задел келью идущую под ним. Ледяные снаряды сумели что-то повредить в непонятной механике или энергетике креста. И тюремная камера рухнула… мы проклятые камикадзе, вот кто мы!
Не могу подобрать другой аналогии!
Но в отличие от нас японские смертники садились в самолеты и управляемые торпеды добровольно! Они осознанно шли на смерть.
Нас же никто не спрашивал. Силком запихнули в тюремные камеры и заставили дергать за проклятые рычаги! Впрочем, никто не может заставить нас дергать за третий рычаг – тот самый, что высвобождает шаровую молнию бьющую по Столпу. И у нас есть призрачный шанс вырваться на свободу – спустя сорок лет.
В тот день моя келья вошла в стену града следом за остальными
Как мой крест перенесет подобную бомбежку?
Что случится сейчас?
Тяжелые страшные минуты.
Все обошлось. Более того – пройдя сквозь ледяную терку моя келья избавилась от немалого количества наваленного на крышу мусора. Исчезла гнилая нога стучащая по стеклу. Очистилось и само стекло от мутных пятен и грязевых ошметков. Стекло перенесло удары града без малейших проблем. Ни царапинки!
За стеной града последовал внезапный дождь – что странно, учитывая царящую вокруг зиму. По стеклу потянулась черная пелена смываемой с крыши грязи. Море различного мусора сползало вниз и падало в бездну. Сползали и фрагменты человеческих тел. Особенно мелкие их части – преимущественно пальцы, лоскуты кожи с татуировками и без, пучки волос, ногти. Мерзкая мешанина. Я был рад граду и дождю. Меня напрямую это не касается, да и кличка Гниловоз прижилась уже намертво, но предпочитаю жить в чистоте. И не хочу возить гору трупов. Вскоре грязи стало гораздо меньше. К концу дождя стекло сияло первозданной чистотой. Когда ливень закончился, ветер быстро сдул остатки воды, и мы вырвались наружу из странной «зоны тепла» как я окрестил этот пяти-шести километровый участок кругового пути. Загадочная тепловая аномалия – град вполне к месту, но про дождь и следующий за ним ровный ветер сказать такого не могу.
Ударившие по земле град и ливень изрядно проредили, а местами полностью рассеяли искристую муть над землей. Но мне это мало что дало – те же снег и лед. Карта не пополнилась ничем. Только отметкой о странной зоне тепла.
Примерно тогда же я задумался о предоставленной нам свободе выбора – дергать третий рычаг или нет.
Странно, но я упустил из виду всю нелогичность предоставления такого выбора.
Если столько крестов крутится неустанно вокруг Столпа и регулярно обстреливают его шаровыми молниями – стало быть дело это крайней важности. Разве можно пускать столь важное дело на самотек? Сегодня двести узников решит дернуть за третий рычаг. А завтра – только сто. Или вовсе не больше пяти сидельцев захочет утруждаться. К чему? Даже на двух рычагах вполне можно жить – хлеб, суп, колбаса предоставляются. Живи себе спокойно!
Будь я начальником этой странной тюрьмы – я бы уж сумел заставить всех узников без исключения дергать за третий рычаг!
Появился упорствующий – уморить голодом и жаждой! К чему кормить бесполезный кусок мяса?!
И в таком же духе дальше.
Но здесь нет ничего подобного. Каждый раз это только мой и ничей больше выбор – разить или не разить. Вот в чем «фишка». Я решаю – стрелять или нет из всех бортовых орудий. И коли уж решаю сегодня не стрелять – так тому и быть. Не раздастся гневная сирена, не послышится матерный оклик, меня не ударят электричеством в наказание за непослушание. Разве что кекс зажмут и не дадут. Ну и без него прожить можно.
Вот… вот в чем так и не решенный пока что мне вопрос – почему нам дали свободу выбора в столь важном для них деле?
Чувствую еще долго буду возвращаться к этой мучающей меня теме…
Первый день, не считая града и дождя, прошел незаметно. Я занимался уборкой. Тренировал тело. Читал сказки. Спал. Кушал. Не случилось ни одного причаливания. Следовательно, никаких встреч с другими сидельцами и никакой новой информации. Почти не слышно шепота в голове. Два раза дергал за третий рычаг. Крест поднялся немного выше.