Перекресток трех дорог
Шрифт:
Он передал ребенка Маше. Младенец завертел головкой в вязаном чепчике и заскрипел недовольно.
– Уже привык у вас на руках. Думает, что это вы его отец, – изрекла старуха-гувернантка и сверкнула на Клавдия Мамонтова очками. – И вы тоже привыкайте. Не за горами дело-то – сами папой, возможно, скоро станете.
Да никогда в жизни!
Клавдий Мамонтов вылетел из особняка как пробка из бутылки.
Позвонил Макару.
– Все. Сделал. Дома твой пацан. Окружен заботой.
– Спасибо, – ответил
– Лучше забудь.
– Сколько я тебе денег должен?
– В морду дам. Ты опять за свое?
– Нет! – воскликнул Макар. – Я не в этом смысле. Но ты же хлопотал. Что, разве никого не подмазал, чтобы разрешили?
– Все забесплатно получилось. Пока.
– Подожди… а какой он?
– Красавец, как ты. – Клавдий Мамонтов усмехнулся. – Глазенки такие… синие, а иногда голубенькие… И не плакал совсем, представляешь? Мы долго там возились с адвокатом. Пока бумаги все проверили, подписали. А он молчок. И в машине я его вез. На коленях держал, рулил одной рукой. Он не орал. А я думал, они плачут постоянно в таком возрасте.
– Мы – Псалтырниковы. Мы не плачем, – заявил ему Макар. – У нас здесь опять заболели. Я пока сижу. Неделю еще точно.
Они помолчали.
– У меня пропуск как у полицейского, я передвигаться могу, – объявил ему Клавдий Мамонтов. – Они там у тебя сидят тихо-спокойно, дома, никуда не выходят. Все здоровы – дочки твои и обслуга. Я им завтра продуктов привезу.
– Спасибо тебе.
– Карантину скоро конец.
– Да, я слышал. У нас здесь интернет – окно в мир. Телик нам, как на Канатчиковой даче, мозгоправы вырубили. Не разрешают.
– Выбирайся домой. Ты им всем нужен, – сказал Клавдий Мамонтов и дал отбой.
Он думал – все, они расстались с Макаром.
Но не тут-то было.
В день отмены общего карантина закончился и карантин в рехабе, и Макар отправился домой.
Через неделю – как раз вечером после звонка Мамонтову от Гущина позвонила и старуха-гувернантка.
– Вы его друг, – объявила она торжественным тоном. – Негоже бросать друзей в беде.
– Я ему не друг. Мы просто знакомые, мне вообще все равно. – Клавдий Мамонтов опешил. Что там еще у них?
– Приезжайте немедленно. Иначе он опять сорвется. Алкогольный угар, рецидив! Мы пытались с Машей на него повлиять. Нас он нас не слушает. А он ведь отец троих детей!
– Но я…
– Только вы можете вырвать его из того кромешного мрака, в котором он пребывает, – заявила гувернантка. – Кому вы говорите, что вам все равно? Мне? Молодой человек, я повидала на своем веку многое. Вы же закадычные друзья с моим нанимателем. Вы бы видели себя со стороны, когда привезли его Сашеньку к нам.
И Клавдий Мамонтов отправился в особняк в Замоскворечье. Он прочел название тихого переулка, где тот находился – Спасоналивковский. Ну, конечно,
Голоса девочек из детской…
Аромат выпечки с кухни…
Купеческий особняк, где раньше располагался коммерческий банк, «схлопнувшийся» и выставивший на торги всю свою недвижимость.
Макар Псалтырников в рваных джинсах и заляпанной пятнами бренди толстовке сидел в пустой комнате в глубине дома.
Бутылки на полу. В комнате – черный рояль «Беккер», чем-то похожий на тот – в доме на Бельском озере. И еще кожаное кресло, куча книг – на полу, на широком подоконнике.
– Снова ужрался? – грубо спросил его Клавдий Мамонтов. – Ты чего творишь? Ты только из клиники. У тебя здесь дети малые.
– Я тебя убить хотел. – Макар уставился на него тяжелым взглядом. – Там, в овраге, не вышло… эта наша с тобой дуэль… А ты здоровый бугай, Клава… Но я тебя убить жаждал. Нанять хотел киллера, чтобы тебя, гада, на тот свет он отправил.
– Чего же не нанял киллера?
– Не нанял вот.
– Пожалел, что ли, меня?
– Нет. – Макар смотрел на него. – Я тебя ненавидел. Но это было бы подло – убить тебя не своими руками, а чужими.
– Опять допился до чертей.
– А ты такой альтруист, Клава, да? Сына моего спас.
– Вот жалею теперь, что привез ребенка папаше-алкоголику, который не то что о детях своих, о себе позаботиться не в состоянии.
– Я ей звонил ночью, – сказал Макар. – И прошлой ночью. И позапрошлой. Она мне не отвечает. Она плюет на мои звонки, на мои мейлы. Это ты там с ней был?
– Нет.
– Нет?
– Мы вообще с ней давно не виделись. Я ей не нужен так же, как и ты.
Макар с усилием выпростался из кресла.
– Лжешь. Ты с ней сейчас. Вы вместе. Поэтому она так со мной.
– Нет. Мы никогда с ней не были вместе. Она сама по себе. Я сам по себе. – Клавдий Мамонтов тяжко вздохнул. – Честное слово.
Макар вдруг подпрыгнул высоко, словно подбросил свое мускулистое тело в воздух как пружиной. И сделал боковое антраша, как в оперетке.
– Дурак набитый, – хмыкнул Клавдий Мамонтов.
Макар смотрел на него. Он улыбался.
– Прекрати пить. Возьми себя в руки.
– Я пропадаю от безделья, – признался ему Макар. – Эти долгие месяцы в рехабе… я стал такой тупой и ленивый.
– Ну да, у тебя денег куча. Работать не надо за кусок хлеба. Но у тебя дети – дочки, сын.
– И еще у меня жена-отравительница, убийца моего отца. Развод. Еще у меня незаживающая сердечная рана и… Слушай, а чем ты все это лечишь? Ну, ты знаешь, о чем я. Чем это лечится у тебя?