Перекресток трех дорог
Шрифт:
Слава, насвистывая рэп, взбежал на крыльцо, достал ключи из кармана ветровки и…
Внезапно резко обернулся.
Стебный мотивчик застрял в его горле.
Он никак не мог понять – что именно его так внезапно и сильно напугало?
Здесь никого нет. Бабкин дом в конце тихой дачной улицы. Соседи давно живут за границей и на дачу не приезжают много лет. Их участок зарос. Там настоящий лес. Джунгли…
Слава вглядывался в вечерний сумрак – хлипкий штакетник разделяет
Чувство такое, словно где-то рядом затаился грозный хищник. И смотрит на тебя из засады. Оценивает. Готовится напасть…
Да что же это за бред? Это все нервы, нервы, нервы, расшатанные карантином и долгим бездельем, потерей работы в ресторане «Горыныч», куда он с таким трудом устроился зимой официантом. Это и бабкины похороны, и несправедливые обвинения матери…
А что, если дух бабки все еще здесь?
Слава усмехнулся криво, потряс головой. Ты че, вообще, пацан? Ты че придумал сам себе?
Да, бабка не собиралась умирать. У нее имелись планы на жизнь. У нее были деньги, этот дом. Подруги – старые дамы из обеспеченных московских семей. Она вечно суетилась, болтала по телефону, стряпала, такой живчик, но…
Им же даже в больницу – в тот инфекционный госпиталь – не разрешили приходить ее навещать. Они с матерью после госпитализации бабки сдали тесты на коронавирус. И у него он был положительный, а у матери нет. И она буквально заперлась от него в своей комнате…
Бабка умерла в одиночестве.
Затаила ли она зло на него?
Винила ли его?
Нет, нет… она любила его… она вырастила его…
Но отчего ему так не по себе сейчас – здесь, у ее дома, на ее крыльце, перед ее дверью? Совесть заела?
Шорох в кустах…
Он снова резко обернулся.
Маленькая плюгавая собачонка выскочила из кустов. Что-то вроде клочкастой болонки – в шлейке с волочащимся за ней поводком. Тявкнула как-то жалобно.
Слава спустился по ступенькам крыльца. Это что еще за явление?
– Ты откуда здесь? Ты чья?
– Ой, моя, моя! Это моя собака! Мики… Мики, мое золотко, иди ко мне…
Голос какой приятный.
Слава увидел у забора человека – черные кожаные брюки в обтяжку, берцы, косуха в заклепках, кожаная фуражка. На лице эта чертова маска. Даже здесь, на дачах, кто-то их не снимает!
– Моя девочка вырвалась у меня и шмыгнула к вам на участок. Не могли бы вы ее мне подать через забор. Или впустите меня, я ее сейчас заберу.
Голос просто прелесть.
На сердце у Славы потеплело. И страх пропал.
Он подошел к калитке, открыл ее.
У собачки и правда вид какой-то чумной – шерсть свалялась, глаза гноятся. Собачка подбежала к его ногам, умоляюще
Человек, затянутый в черную кожу, словно в латекс, зашел на участок. В правой руке у него было большое черное шерстяное пончо.
– Мики, золотко, иди ко мне. Вы бы не могли поймать ее поводок? Пожалуйста. И прошу прощения за беспокойство.
– Конечно. А песик нервный у вас какой-то.
Слава нагнулся, чтобы взять поводок, волочащийся за собачонкой. И в этот миг…
Точно душный страшный покров на него накинули сверху – пончо, воняющее изнутри чем-то резким, химическим, сладким, тошным…
Он вдохнул эту гадость, пытаясь сдернуть шерстяную тряпку с головы, но его сильно ударили по ногам, подсекли, повалили на землю и притиснули сверху тяжелым телом, всем весом, не давая освободиться от удушающего покрова.
Через минуту, надышавшись, он потерял сознание.
Тьма.
Очнулся он от резкого запаха. Заморгал.
Под нос ему сунули пузырь с какой-то дрянью. Нашатырь, что ли?
Первое, что он увидел, – черное ночное небо, усыпанное звездами. И косматые тени деревьев на его фоне.
Он хотел пошевелиться – и не смог. Все его тело словно паутиной было обмотано липкой лентой – скотчем.
Он хотел крикнуть – и тоже не смог. Потому что скотчем обмотали и все его лицо, оставив свободными лишь нос и глаза. Этакий кокон, а не человек.
Он лежал на боку в багажнике просторного дорогого внедорожника.
– Очнулся? Отлично.
Голос тот же. Все такой же приятный. Но интонация изменилась. Какие-то истерические скрытые ноты, нервозность. Страх. И еще что-то…
Словно предвкушение.
– Как ты себя чувствуешь? На, выпей.
По скотчу у самых губ провели бритвой, вспарывая липкую ленту, порезали и губы. А затем что-то полилось – он видел бутылку в руке похитителя. Он едва не захлебнулся сладостью напитка – мед… молоко… сладкое молоко с медом…
– Я прошу у тебя прощения. Ты прости меня, пожалуйста.
Слава закашлялся. Он не понимал, где он и что с ним. Но липкий животный ужас уже овладел им. Все как в фильмах-хоррорах… Он их смотрел всегда с наслаждением и восторгом. Но как такое может случиться в реальности? С ним? Со Славой?!
Похититель с усилием начал вытаскивать его из багажника.
Вытащил.
Поволок за ноги прочь от машины.
Шел… шел… волок…
– Здесь. Правильно. Это здесь.
Слава лежал в дорожной пыли. И видел над собой черное бархатное ночное небо, усеянное звездами, словно жемчугом. Его похититель куда-то пропал. Возможно, вернулся к машине?