Перекресток
Шрифт:
– А-а-ах...
– задохнулась толпа, и я осмелился поднять голову.
Перед Эйнаром, танцующим среди поверженных тел, обнаружился грошовый придурок, ловчила по маленькой - Бычара Мах.
Буйвол Махиша, Предстоятель Инара-Громовержца. И небо зарычало во второй раз. А Эйнар опустился на колени, ткнулся лбом Махише в живот, и плечи гиганта дрогнули и обмякли.
Эйнар плакал. И кровь в мокрых глазах тускнела, размываемая слезами. А Махиша все гладил его непокрытую голову и смотрел поверх толпы, в грозовое небо, куда-то далеко, слишком далеко для всех нас.
Вот так они и стояли - Предстоятель и его Мифотворец.
А потом спустились с помоста
– Это я, Сарт, - сказал Махиша.
– Это снова я. Пошли отсюда.
И мы ушли.
29
– Как волк, - произнес Махиша, глядя в пол и тяжело роняя слова, как волк, попавший в капкан, отгрызает себе лапу и уходит, зализывая рану... Дом оторвал нас от себя и ушел, а мы остались - гниющий кусок никчемной плоти - остались и поняли, кем мы были, и кем - стали. Мы, считавшие себя отцами Дома-на-Перекрестке...
Таргил резко встал и отошел к окну.
– Крыша...
– пробормотал он.
– Крыша над миром... Крышка. Всем нам...
Махиша его не слышал. Предстоятель Инара сидел на табурете, обмякнув всем своим грузным телом, и мне показалось, что невидимая крышка навалилась ему на плечи неподъемной тяжестью, и вот-вот захлопнется.
– Великие Предстоятели, - с горечью усмехнулся Махиша, - владыки Перекрестков... Дом порвал нас - пойми, Таргил, враг мой, брат мой!
– Дом прорвал во мне дыру, и я чувствую, как вера течет сквозь меня и изливается в никуда... Раньше ярость толп сворачивалась во мне в тугой комок, и я был - Я БЫЛ!
– я вставал вровень с молниями Инара, и сказители пели песни; о, какие песни они пели!.. А теперь я довольствуюсь крохами и счастлив, когда отребье визжит при виде урода Рукошлепа! И не могу уйти с Зуботычихи, потому что в других местах не найду и этих крох...
Я увидел, что Грольн заснул. Он привалился к Эйнару, и тот бережно поддерживал голову юноши, а затем осторожно переложил его на единственную кровать. Так они и замерли - один раскинулся на покрывале, другой опустился на пол; палач Косматого Тэрча и убийца Найка-Рукошлепа, Мифотворцы, уставшие, обессилевшие люди...
Я посмотрел на Эйнара, и он тихо улыбнулся мне. Ничего, мол, Сарт, все в порядке, пусть мальчик поспит...
И я улыбнулся в ответ.
Потом я прикрыл глаза, и внезапно мне почудилось, что мы - я, Эйнар и Гро - снова в Доме, в Доме-на-Перекрестке, в моей неменяющейся комнате; Гро скорчился на лежанке, Эйнар сидит на полу, глядя на обугленный тюльпан в знакомой вазе, а я опираюсь о косяк двери, и мне очень трудно стоять... Себя я не видел, но откуда-то твердо знал, что мы вернемся в Дом, что мы должны вернуться во что бы то ни стало, и уйти должны, и еще много чего должны... Все это было так глупо, и так страшно, и так неизбежно, что я замотал головой, вцепившись ладонями в виски - пока глухой голос Таргила не вернул меня к действительности.
И действительность понравилась мне ничуть не больше.
– Брось, Махиша, - Таргил ссутулился и стал еще меньше ростом, - не время... Просто ты слишком долго прожил под крышей Дома, и Он успел переварить тебя почти целиком. Я сбежал раньше вас, но я прекрасно понимаю, что ты испытываешь сейчас. Со мной было так же. Кому, как не тебе, Махиша-Предстоящий, знать, что дело не в вере и богах, а в людях и в нас самих - потому что мы тоже люди...
Таргил говорил тихо, почти шепотом, и я вдруг сообразил, что он просто боится разбудить спящего Гро. Предстоятель Хаалана опасливо поглядывал на слегка дрожащие ресницы юноши-леера, а я вспоминал ночь в Фольнарке, стилет под грудью Клейрис... О люди, воистину неисповедимы
– Боги, вера... Нет, это не костыль, на который мы опираемся, чтобы не упасть в пропасть зверя - это ключ, образ, помогающий собрать росу чувств человеческих в НАШ кубок - собрать и затем вернуть волшебной сказкой... Злость, свирепость - это все так, ерунда, пыль, но когда за ними встает Бог - мы говорим: "Ярость". Влечение, похоть - грязь, пот и сопение, но когда Богиня взмахивает своим плащом, мы падаем на колени и шепчем: "Страсть"... Опаска, боязнь - одна улыбка Ахайри, Матери-Ночи - и они превращаются в "Ужас". Бог встает над мертвецом, которого скоро сожрут черви - и живые пишут слово "Смерть" с большой буквы. И непонятное знание в руке божества оборачивается Тайной...
Таргил помолчал и жестко закончил:
– Мы, Предстоящие, пили нектар душ человеческих, когда они переходили порог посредственности; мы копили его в себе и возвращали миру сверх естественное; но, отказавшись отдавать - мы лишились имени Предстоящих и стали вампирами человечества. Вспомни, Махиша, начало всего, вспомни Авэка Эльри... В основе Дома лежали его голод и наша жадность, и Он в конце концов пожрал и нас. Теперь мы остались в мире плоских бумажных людей, где одна реальность - Дом-на-Перекрестке... Ты поможешь нам найти остальных, Махиша?
– Да, - ответил Махиша, не отрывая глаз от пола.
– Я помогу вам. Нет, не вам - нам.
– А потом, - неумолимо продолжал Таргил, - потом ты сделаешь неизбежное?
Махиша резко вскинул голову и почему-то посмотрел на меня. Он словно увидел меня впервые, и я никак не мог понять, что происходит - но Махиша и Таргил, по-видимому, прекрасно понимали друг друга.
– Да, - ответил Махиша-Предстоящий.
– Я пойду до конца.
30
...И был день, и был вечер, когда я проклял прошедший день последний из той бешеной недели, в течение которой мы с Таргилом рыскали вдоль излучины Хриринги, разыскивая следы Лайны-Предстоящей. Нас направил сюда Махиша, но при этом он все время старался не встречаться со мной глазами и под конец намекнул, чтобы я ехал один. Или, в крайнем случае, с Таргилом. Не знаю, почему, только я послушался Махишу, и мы выехали вдвоем, погоняя купленных у хозяина двора Арх-Ромшит лошадей. Правда, примерно через час я заметил в голубизне неба над собой черную точку, описывавшую круги, и не удивился, когда возмущенный Роа свалился нам буквально на головы и полдороги обзывал нас всякими нехорошими птичьими словами.
Но все по порядку, или хотя бы относительно по порядку. А порядок был такой: редкие леса с колючими вечнозелеными деревьями, такие же редкие хутора с хмурым и неразговорчивым населением и изматывающие попытки разговорить хуторян и выжать из них хоть слово, способное навести на след Лайны. Дважды Таргил натыкался на Перекрестки, но один из них не подходил Лайне, а другой находился в труднодоступном месте, и люди там давно не жили. И в конце недели, когда я уже готов был убить Махишу по возвращении, нам встретилась та крестьянка.
Роа уже приучился во время таких разговоров сидеть где-нибудь на ветке и помалкивать, не привлекая к себе лишнего внимания. Алиец лениво клевал крупную шишку, сбивая чешуйки на плечи и платок полной круглолицей женщины лет сорока - сорока пяти, с объемистыми корзинами в обеих пухлых руках.
– Вы не из столицы, господа мои?
– поинтересовалась почтенная толстушка после того, как мы купили у нее абсолютно ненужную нам рыбу и круг пористого козьего сыра.
– Из столицы, - подтвердил Таргил, я же только кивнул.