Перекресток
Шрифт:
Дольше скрываться не имело смысла — едва заметно прихрамывая, Чужак подошёл ближе.
— Приветствую! — он обратился к Входящему в надежде, что тот вспомнит их короткую встречу в Дастароге.
— Халит? Рад тебя видеть. Что ты тут делаешь? — Серхио кивнул и пояснил спутникам. — Это ученик Мадука.
— Я направлялся в степь, но пришлось задержаться, — Чужак испытующе посмотрел на испанца. — Сломал ногу, но теперь всё нормально и завтра я уезжаю.
Серхио повернулся к монаху:
— Карр, ты говорил, что нам нужен сильный маг. Насколько я понял из рассказов Мадука, Халит вполне
Ученик опального Магистра пристально посмотрел на Чужака:
— Не знаю, Мастер был великим Магом!
— Что значит был?! — Халит удивлённо смотрел то на Серхио, то на ученика Харата.
— Харат умер, — испанец развёл руками. — И сейчас от тебя зависит, удастся ли его план или нет.
— Кто смог убить Великого Магистра?! В империи давно не было мага, способного победить самого Харата!
— Чтобы погубить мага, не всегда нужна Сила, — с грустью ответил Серхио. — Магистры тоже смертны, для яда нет исключений.
— Хорошо, что я должен сделать? — Халит никак не мог поверить, что Великий Маг погиб так нелепо.
— Я подробно расскажу тебе обо всём завтра по дороге, — испанец кивнул, — а сейчас надо отдохнуть…
В полдень на входе в ущелье отряд встретил Уаддр:
— С той стороны приближаются воины, — спокойно сказал он. — И это не люди…
* * *
На степь незаметно опустилась ночь. Ветер перестал заигрывать с поседевшим за лето ковылём; успокоился, тихо прошелестел на прощание длинными травяными косами и отправился на покой поближе к горам. Ничего не поделаешь, даже духи должны иногда отдыхать. Завтра придёт новый день, появятся новые зрители, а сейчас пора спать.
Колдун сидел возле очага и медленно помешивал в котелке густую жирную похлёбку. Сколько же всего изменилось после возвращения из земли гауров. Отголосили женщины, успокоились ребятишки, покрылась лёгкой пеленой забвения память о погибших воинах. Что и говорить, почитают кара-маули соплеменников как никто другой в степи, но и горевать подолгу не привыкли. Пройдут годы, и только тогда дети и внуки ушедших в долину предков будут говорить о них, как о равных духам. А сейчас… Жизнь берёт своё — уже вовсю заглядываются молодые вдовушки на холостых парней, стреляют взглядом не хуже умелого лучника.
На лице колдуна весело выплясывали багровые отблески, и оттого скорбно сжатые губы старика выглядели неестественной грубой трещиной. Он потерял почти всё в этом безумном походе: погибла дочь, а следом хватил удар и старуху-жену. Не выдержала материнское сердце известия о том, что пережила она Гату, что даже дух девушки скитается за горами, и тело покоится в чужой земле. Теперь на колдуна разом свалились заботы по дому, бесплодные попытки исцелить жену и недовольство хана. В довершение ко всем бедам несколько дней назад сильно повредил ногу — до сих пор хромота не прошла. Не отвары не помогают, ни мази. И ведь что удивительно, споткнулся на совершенно ровном месте, когда возвращался поздним вечером из степи с травяными сборами. Видимо, тоже пришла пора готовиться к последней в жизни дороге.
Полог
— Что скажешь, колдун? — хан нетерпеливо поднёс амулет к самому лицу старика.
— Спящий близко, Повелитель, — глухо ответил чародей.
— Насколько близко?
— Точно не скажу… — старика встревожила настойчивость хана. — Где-то с той стороны гор или даже ближе — в горах.
Неистовый властитель наклонился и заглянул в глаза колдуну:
— Пришло время будить Спящего, — прошипел он. — Готовься!
Старик заметил, как в зрачках хана полыхнуло бешенство. Что опять задумал неистовый правитель? Неужели смерть тысяч воинов ничему его не научила? Ещё один поход в земли гауров, и от великого племени кара-маулей останутся только женщины. Да и тех очень скоро заберут чужаки — не найти в степи более терпеливых и покорных рабынь. Если, конечно, раньше здесь не появятся сами гауры. Больше колдуну нечем их остановить.
— Я не могу оставить жену, — осторожно возразил старик. — Ты же знаешь, Повелитель, что я сам должен подготовить её к встрече с духами.
— Ничего с ней не случится за несколько дней, — хан усмехнулся. — Я не собираюсь сейчас воевать.
— Но она может умереть в любой момент! Духи не простят мне…
— Духи рассердятся ещё больше, если ты не скажешь слово Пробуждения! — хан резко оборвал колдуна. — Ты никогда не найдёшь дорогу в долину предков и станешь вечным скитальцем степи. Ты этого хочешь?! Собирайся, утром мы выезжаем! За твоей старухой присмотрят.
Вождь давно покинул шатёр, а чародей кара-маулей всё так же невидяще смотрел на котелок, не слышал ленивого хлюпанья пузырей и не чувствовал запаха пригоревшей похлёбки. Сейчас он сожалел о том, что у Повелителя нет достойного наследника, который смог бы занять место отца. Пусть даже таким же способом, как и тот избавился от своего родителя.
К полудню два десятка всадников пересекли степь и выехали на тропу в ущелье…
5. Схватка
Колосья и листья житняка на обочине просёлка почти полностью закрывали бурые ленты колеи, и дорога угадывалась только по едва заметным прорехам в травяном покрывале холмистой долины. Фелум старался держаться подальше от хорошо укатанного прибрежного тракта с шумными обозами и отрядами стражников: среди мирных торгашей или же подозрительных охранников купеческого добра вполне могли оказаться шпионы Жихора. За право спокойной торговли Магистр Селиза частенько требовал не только золото, но и любые интересные сведения. Потому и узнавал обо всём, что происходит в провинции, очень быстро — старались люди ради спокойной жизни изо всех сил. Случалось, и привирали немного, если уж совсем сказать нечего, а хозяин плату требует. А уж появление на дороге к Ладеру одинокого сыщика точно не оставили бы без внимания. Наверняка многие из людей Жихора знали Фелума в лицо, так что лучше не рисковать.