Перелёт в одном плейлисте
Шрифт:
— Я предвкушал нашу с вами встречу всю неделю, и вот, мне наконец-то доведется поработать с такой неординарной творческой натурой — с надменной улыбкой произнёс Ф. — заходите, не стесняйтесь. Вы у меня на сегодня последний, можем не спешить.
Рассевшись по местам, доктор досконально разглядывал сидящего напротив него молодого человека и ожидал начала. Он нервно покачивался, поочередно постукивая пальцами двух рук в такт колыбели Ньютона, бегая взглядом от окна к доктору и обратно. Ф. ожидал начала рассказа, однако, поймав себя на мысли, что это не очередная девушка переступившая рубеж двадцати, понял что самостоятельно этот клиент ничего
— Что ж, с какой целью вы пришли ко мне на сеанс? Что вас тяготит, что занимает чертоги ваших мыслей?
Тяжело вздохнув, Эл наконец-то собрался с мыслями для ответа.
— Док, у меня охренительно большие сложности с доверием и, ээээ…, общением с девушками. Мне очень трудно открываться кому-либо, и…., в особенности девушкам. — Он немного волновался, от того трясся, но переступая через себя, продолжал — Благодаря вашей жене, эм, ну…, я за полгода хоть немного начал меня выползать из чертового кокона. — Эл снова умолк, чтобы собраться с мыслями.
— Справа от вас стоит стакан с водой, выпейте и переведите дыхания. Не волнуйтесь, ваша история останется исключительно в стенах этого кабинета. Я не имею права ни обсуждать её с кем либо кроме вас, а так же, не собираюсь пересказывать её обезличивая клиента. — На его лице была тёплая улыбка внушающая уверенность в сказанном. — Будьте добры, соберитесь с мыслями, столько, сколько вам потребуется и мы продолжим. А я — доктор медленно потянулся рукой в карман, чтобы достать пачку сигарет BlueWood третьей крепости. — с вашего позволения покурю сигареты, которые полюбились мне еще в молодости. Если хотите, угощайтесь — Ф. пафосно затянулся, немного откинувшись на стуле, и подняв голову вверх выдохнул дым, имитируя неистовое удовольствие и успокоение.
Эл недолго думая согласился и потянулся к пачке.
–
— Ну скажи мне хоть немного вводной информации о его привычках или увлечениях, чего тебе это стоит?
— Я не хочу тебе упрощать задачу. — Она призадумалась и внимательно посмотрела на Ф. — Знаешь, я передумала. Я поделюсь с тобой одной деталью, он курит BlueWood третьей крепости. Из-за этих сигарет от него пасёт как от мусорки в летний зной.
Ф. воодушевился этой информацией, ведь начиная с сигарет можно начинать входить в доверие.
— Я обожаю тебя, дорогая! — От радости он приобнял её и нежно поцеловал в лоб.
–
Эла постепенно начала подкупать добродушность психолога, атмосфера напоминающая летний денёк, в своём самом спокойном и миролюбивом проявлении, и конечно же одинаковые предпочтения в сортах яда. Никто из его знакомых не мог курить эту марку, все постоянно кашляли и плевались от вкуса, но не Ф. С каждой затяжкой его лицо выражало всё большее удовольствие.
Докурив, Эл немного приобрёл уверенность и начал выбираться из кокона уже напротив Доктора.
— Знаете, у меня ведь ни сразу после электрошоковой терапии отпала уверенность, и волнительность при общении с девушками. Был небольшой период, когда я эм, ну, в достаточно оригинальной манере познакомился с одной, и можно сказать, что, я, ну, влюбился. — Умолнкув на несколько секунд он зажмурился, ожидая осуждения, язвительных комментарий и других видов унижения. Но Доктор застыл, внимательно смотря на Эл. своими изумрудными глазами, прям как у Эл. Его глаза сочились ярким светом, который согревал и располагал к себе. Он не понимал почему, но внутреннее чутье подсказывало ему довериться. Эл. постоянно
— У меня был очередной дерьмовый перелёт. Больше мне не приходится надеяться на место Е в двадцать шестом ряду. Последние два месяца я полагаюсь только на случайное распределение — резко выдал Эл. И вновь принялся постукивать пальцами двух рук в такт колыбели Ньютона
— Могли бы вы рассказать почему перелёт ужасный и сколько вы уже перелетов совершили, раз два месяца выбираете случайные места? И почему вы вообще так часто летаете? — с удивлением спросил Ф.
— Сто двадцать перелетов. Сто двадцать чертовых перелетов за полгода! И всё из-за собственной неуверенности и сомнений, из-за одного не заданного вопроса. Меня уже в аэропортах узнаёт персонал и обращается по имени. Многих стюардесс я видел по десять или пятнадцать раз, каждую я знаю по имени, каждую я расспрашивал подробно, но они лишь отмахивались!
— Это крайне много. Вы не объяснили целей ваших частых путешествий и о чём или о ком вы расспрашивали стюардесс?
Молодой человек уже не мог себя сдерживать, на его лбу проступали маленькие капельки пота. От упорядоченного постукивания пальцами он перешёл к перекатыванию пуговицы от пиджака между пальцами. Интенсивность его покачиваний всё усиливалась. Устремив пустой, почти что безжизненный, взгляд к картине Виктора Олива «Пьющий абсент», к одной ее примечательной детали. Его крайне заинтересовала ситуация в которой пожилой и незатейливый официант идет напомнить одинокому посетителю, что заведение закрывает свои двери, который в это же время ведёт увлекательнейшую беседу со своей зеленой феей, со своей галлюцинацией.
Поняв, что доктор наседает на него своим сосредоточенным взглядом в ожидании ответа, Эл решился признаться.
— Я влюбился! — неожиданно для доктора и даже для самого себя прокричал он и замолк, снова забившись в свой плетёный кокон.
— Это ведь прекрасно! Я могу только поддержать вас в этом неимоверном порыве чувств, расскажите подробнее! — В увеселительно-бодрящем тоне сказал доктор.
— Самый обычный перелет из самого обычного аэропорта. Я приехал за два часа до вылета, с ручной кладью и небольшой, ободранной кожанной сумкой кофейного цвета. В ней лежали все мои краски, начиная с самых редких в моей коллекции, ультрамариновой, изготовленной из природного лазурита и той, по вине которой я печально известен общественности, а так же — Доктору показалось, что Эл может рассказывать часами о каждой краске и кисточке, к которой он даже еще не перешел. Всё это выливалось в нудное слайдшоу в его голове, потому что богатое воображение вырисовывало всё точь в точь в мелочах и он не стал молчать — Эл, я хотел бы опустить детали вашего багажа и все остальные, не относящиеся напрямую к вашей влюбленности. Если вам не трудно.
Эл немного опешил от такого заявления, впервые за годы замкнутости он только начал расскрываться, уже одна нога выкарабкалась из плена кокона. Ведь столько нерассказанных деталей, столько молчания и переваривания всей информации в себе, внутри злосчастного кокона личности. Он не хотел молчать, он хотел в духе Толстого описать небольшой дуб на подъезде к аэропорту монологом на полчаса. Внутренняя борьба начинала раздирать его. Зависнув на минуту, он наконец решил для себя, что расскажет основную суть.