Перелетные птицы
Шрифт:
Его пальцы скользнули перышком по ее брови, по щеке, убрали со вспотевшего лба влажную прядь. Наклонившись, он поцеловал ее веки. Надя пошевелилась. Произнесенные вслух слова прогнали фантазии и вернули сомнения.
— Алеша, мне пора уходить. Мы встретимся завтра?
Алексей нахмурился.
— Ты так странно на меня посмотрела. Что тебя тревожит?
— Ничего, просто я сильно задержалась. — Она освободилась из его объятий и дрожащими руками стала одеваться. Причины такой перемены своего настроения она не понимала. Это было как-то связано с Мариной, Рольфом и Сергеем. Особенно с Сергеем.
Нужно
Сергей ждал ее в столовой за столом. Передним на тарелке лежал остывший нетронутый кусок мяса. Посмотрев на сестру, он сказал:
— Я давно тебя жду. Садись, мне нужно тебе кое-что сказать.
На щеках его горел нездоровый румянец, он явно был чем-то озабочен.
— Что, Сережа?
— Вчера вечером я проиграл в маджонг крупную сумму денег, — выпалил он. — Домой я не возвращался до утра. Наверное, я сошел сума. Я продолжал играть, даже… Наверное, я думал, что смогу отыграться. — Губы его искривились. — Классическое оправдание, верно?
— Раньше я думала, что ты играешь, чтобы отдохнуть, — с досадой произнесла Надя. — Но теперь, вижу, это превратилось в пагубную привычку. Как же так?
— В последнее время у меня было слишком много поводов для волнения. Я прошу у тебя понимания и немного терпимости, а не нотаций.
Надя пропустила мимо ушей его сварливые слова.
— Сколько ты проиграл?
Он встал и начал нервно ходить от стола к стене и обратно.
— Не важно. Просто тебе нужно будет несколько месяцев быть немного экономнее, вот и все.
Он произнес это напряженным, раздраженным голосом, и Надя не стала продолжать разговор.
Ночью она долго не могла заснуть. Подперев голову рукой, Надя смотрела в темноту. Она догадалась, отчего у Сергея неспокойно на душе. Она тоже это чувствовала. Все в доме напоминало о Марине: пустой стул у обеденного стола, мебель в ее комнате, нетронутая кровать. Но все родители, родные и приемные, рано или поздно должны пройти через это непростое испытание. И они с Сергеем ничем не отличаются от остальных. Разве что их чувства немного острее. Не может быть, чтобы ему не давало покоя что-то другое. Не может этого быть. Им придется пройти через это вместе…
Вместе! И о чем она думала раньше, когда была с Алексеем? Размечталась! Как ей вообще могло прийти в голову оставить Сергея одного в такое время?! Он уже так много потерял — Эсфирь и Катю, ребенка своего лучшего друга… Он научился любить другого ребенка, но Марина ушла. А теперь и она собралась покинуть его дом!
Эта новая черта его характера — возрастающая любовь к азартным играм — проявилась неожиданно для Нади. До сих пор она не осознавала, что эта страсть была настолько сильна, что могла заставить его лишиться здравого смысла. Наверняка за игровым столом он теряет ощущение реальности. Их роли меняются, теперь ей нужно отвечать за Сергея.
Она не могла оставить его сейчас. Ей придется подождать, и Алексею нужно набраться терпения. Если уж им не суждено
Нелегко будет сообщить Алексею, что судьба снова отдаляет их друг от друга, но, с другой стороны, кому, как не Алеше, знать, что такое долг и ответственность. Она беспокойно повернулась на другой бок. В комнате было темно. Лишь маленькая свечка в красном подсвечнике догорала в углу, испуская розоватое свечение.
Решив, как поступить, Надя обрела внутреннюю умиротворенность. «В этом несовершенном мире обязательно настанет день, когда и я буду счастлива! — пообещала она себе. — Не знаю когда, но это произойдет обязательно. Клянусь!»
Глава 29
Медовый месяц Марины и Рольфа подходил к концу. Две недели они провели в Хошигауре, где собирали ракушки на берегу и гуляли вдоль ухоженных клумб. Еще они ездили в соседний Далянь пить чай с японскими офицерами в элегантном отеле «Ямато». Почтительное отношение последних к Рольфу льстило Марине и удивляло ее. Она как будто попала в новый мир.
Маньчжурский порт Далянь — или, как его называли японцы, Дайрен — был построен русскими, но входе русско-японской войны в 1904 году попал в руки японцев. Со временем город превратился в японский островок в Маньчжурии, но, если Рольф возил ее туда, значит, у него были на то причины, и она не собиралась о них допытываться.
«Наверное, с японцами он чувствует себя как среди своих, — заметила Надя, когда услышала о планах зятя. — Он мог выбрать любой из наших русских курортов, которых полно вдоль железной дороги. Ох, боюсь, что Рольф захочет превратить тебя в немецкую фрау Ваймер! Но ты не должна забывать, что ты — Марина Разумова».
Марина тогда не обратила внимания на замечание матери и теперь наслаждалась пребыванием в прекрасном городе. Царившая здесь чистота поражала ее: широкие мощеные улицы, на которых, казалось, не было ни пылинки, цветочные клумбы, подстриженные газоны. Японские женщины, невероятно стройные в своих узких кимоно с разноцветными оби, семенили в деревянных гэта с малышами за спиной. В сверкающих трамваях мужчины с улыбкой уступали места детям.
Марина не могла поверить, что этот дружелюбный, мирный народ мог породить тех надменных, жестоких людей, которые изнасиловали и убили ее сестру и повергли в страх все население Харбина. В этом городе царили безмятежность и красота.
Когда она поделилась своими мыслями с Рольфом, тот пожал плечами. «Во время войны солдаты на оккупированной территории ведут себя не так, как дома», — сказал он и, прежде чем Марина успела углубиться в этот вопрос, заговорил о другом.
Днем Рольф неизменно бывал чутким и внимательным, но ночи продолжали оставаться чередой несбывшихся ожиданий. Физическая близость уже не доставляла боли, но Марину расстраивала односторонняя страсть Рольфа, его очевидное безразличие к ее чувствам, и она очень страдала из-за того, что не могла поспеть за мужем, который возбуждался так быстро. Не желая терзаться понапрасну, она утешала себя надеждами на то, что со временем все наладится, нужно только подождать.