Перелетные свиньи. Рад служить

Вудхаус Пелам Гренвилл

Когда он вышел на террасу, слегка ковыляя, ибо натер ногу, всякий подумал бы, что он размышляет о чае; но это было не так. Недели две назад он обручился и размышлял о своей невесте Глории Солт. Если кто-нибудь умилится, мы заметим, что мысли его были горьки. Он едва ли не жалел, что, сраженный ее сверкающей красотой, произнес: «Вот что, как вы насчет, а?» Мы бы не сказали, что за эти дни он прозрел, но кое-какие стороны ее характера заметно охладили его чувства.

Завидев его, леди Констанс опустила одно из писем, которые

пришли к ней с дневной почтой, и приветливо улыбнулась. В отличие от своих братьев, Кларенса и Галахада, она любила сэра Грегори.

– Как я рада вас видеть! – сказала она. – Что-то я не слышала машины.

Сэр Грегори объяснил, что пришел пешком, и леди Констанс удивилась.

– Боже мой! Вы очень устали?

– Отдохнул бы, ничего не скажу. Натер ногу, там пузырь.

– Ах, господи! Приедете домой, проткните.

– Хорошо.

– Раскаленной иглой.

– Спасибо.

– Только не булавкой! А пока – выпейте чаю. Пончик?

Сэр Грегори посмотрел на пончик странным, печальным взглядом и положил его на блюдо. Леди Констанс снова взяла письмо.

– От Глории, – сообщила она.

– А! – сдержанно отозвался сэр Грегори.

– Послезавтра она сюда заедет. С секретарем все улажено.

– Э?

– Для Кларенса. Помните, вы собирались позвонить ей, чтобы она подыскала ему секретаря?

– О! Значит, подыскала? Прекрасно.

Если бы с ними был лорд Эмсворт, он бы этого не сказал. Конни вечно приманивала в замок жутких людей в очках, истинное мучение, но сейчас их давно не было, и он надеялся, что опасность миновала.

– Она его знает. Самый подходящий человек.

И это бы сразило несчастного графа, который именно и не хотел, чтобы им управляли подходящие люди.

– Кларенс такой беспомощный, за ним надо присматривать. Как мило, что Глория это вспомнила. Прелестная девушка!

– А? – снова сказал сэр Грегори с прежней сдержанностью.

– Такая спортивная, такая цельная. Я просто восхищаюсь. Как эти теннисные соревнования?

Сэр Грегори молчал. Он смотрел на пончик, тяжело вздыхая. Проследив за его взглядом, леди Констанс обратилась в удивленную хозяйку.

– Вы ничего не едите! Вам не нравятся пончики?

Звук, который вырвался из самых глубин баронета, нельзя назвать вздохом. То был стон, примерно такой, какой издает на костре индеец.

– Нравятся, – глубоким, дрожащим голосом сказал он. – Глория не разрешает.

– Глория? Не понимаю!..

Как спартанский мальчик с лисой, сэр Грегори скрывал свою боль от мира, опасаясь насмешек. Изнурять себя в угоду женской прихоти и впрямь смешно. Но сейчас он больше не мог – он просто бы лопнул, если бы не доверился доброму другу.

– Глория, – сказал он, – считает, что я толстый. Если я не похудею, она расторгнет помолвку. Она говорит, что не будет стоять у алтаря с таким… ну, в общем, с полным человеком. Вы же знаете этих спортивных девушек!

Им подавай тренированных. Очень глупо. Я ей говорю: «Да что вы, я же не спортсмен!» – и все впустую. Пока я похож на воздушный шар – это ее слова, – она за меня не выйдет. Посмеяться она любит, но всему есть предел. Так и сказала.

– О господи!

Изливать душу приятно. Сэру Грегори стало легче. Хозяйка в ужасе смотрела на него, как бы приговаривая: «Ах!» или «О!», и на него снизошла та легкость речи, которая так помогла Отелло в похожей ситуации.

– Ни масла, – продолжал он, – ни сахара, ни хлеба, ни супа, ни соуса, ни спиртного, что там – картошку есть нельзя. Это не все. Она составила список ужасных упражнений. Утром – быстро встать. Глубоко вдохнуть. Коснуться ножных пальцев. Легкий завтрак. Прогулка. Легкий полдник. Опять прогулка – сейчас я ее и совершаю, ногу натер… Зачем вас утомлять? – спохватился сэр Грегори, собрав все свое мужество. – Да, я в аду, что поделаешь… Нет, нет, вторую чашку нельзя!

Тяжело поднявшись, он заковылял по террасе, вспоминая о новой свинье. Какая ирония судьбы! – думал он; ему надо худеть, ей – толстеть. Почему у свиней – один закон, у людей – другой?

Так шел он и размышлял, радуясь тому, что теперь идти не в гору, а под гору, когда услышал властный, звонкий оклик и, обернувшись, увидел Галли Трипвуда.

2

Галли был серьезен и суров.

– Минутку, Парслоу! – сказал он.

Сэр Грегори выпрямился во все свои шесть футов с лишним. Даже в буйные дни прошлого он не любил Галли Трипвуда, а более поздний опыт никак не способствовал прекрасной дружбе.

– Мне не о чем с вами говорить, – ответил он. Из монокля вырвалось пламя.

– Ах, не о чем? А мне есть о чем. Именно такие, как вы, довели до ручки и Содом с Гоморрой, и Римскую империю. Что это за штуки с новой свиньей?

– В чем дело?

– Кларенс говорит, вы ее привезли из Кента.

– Ну и что?

– Это нечестно.

– Это законно. Покажите мне, где это запретили.

– Есть кое-что повыше закона, юный Парслоу. Есть нравственность.

– Что?

– Так я и думал, не слышали. Хорошо, замнем. Значит, вы хотите послать вашу Королеву на выставку?

– Уже записал.

– Понятно, понятно… А теперь ваш утлый разум измышляет козни. Готовы на подлость, как в былые дни.

– О чем вы говорите?

– Вот как, о чем? – Галли горько и коротко засмеялся. – Не могли бы вы, Парслоу, припомнить один вечер на Госситер-стрит? Мы были молоды, и, по глупости, я согласился, чтобы мой пес Кнут вступил в бой с вашим Банджо. Когда все было готово, пошли за Кнутом – и что же? Он спал в углу, набитый едой, как олдермен. Я звал его и свистал: «Кнут! Кнутик!» – но нет. Никакого ответа. А почему? Потому что вы отозвали его в сторонку и накормили бифштексами выше уровня моря.